Глава 16. 13-е июля

Город тонет в июльском зное. В городе нет электричества. Нет мобильной связи. Закрыты почти все магазины. В домах не работают холодильники – запасённые продукты почти у всех пропали.

Самое страшное – в городе нет воды.

Украинцы весело выступают в ток-шоу на своей стороне. И рассуждают о том, что сепаратистов «осталось чуть-чуть додавить», и « город будет их».

Это – те самые люди, которые рассуждают об «освобождении Донбасса».

Город и окрестности обстреливают не только «обычными», но и фосфорными боеприпасами. Поля с самолётов и вертолётов засыпают какой-то металлической, как алюминиевой, пылью. Этим порошком у товарища Поэта накрывает кота. С кота полностью слазит шерсть и через два дня он сдыхает.

Поэту удаётся увидеть последний заход «освободительной» украинской авиации на Луганск.

Рано утром, когда Поэт стоит на посту возле входа в казарму, он видит в небе три самолёта, в составе звена заходящие на город. И тут с земли стартуют ракеты ПЗРК. Их хорошо видно, они оставляют за собой чётко различимый след.

Два самолёта взрываются сразу. Третий закладывает вираж и уклоняется от идущей к нему полосы. С земли сразу протягиваются ещё два или три следа от ракет, но самолёт уходит в облака.

Больше украинской авиации в небе не видно.

Через некоторое время ополчению удается посадить два украинских самолёта. Командование ополчения объявляет о появлении у них ВВС, но Поэт ни разу не видит их в действии.

Может, используются где-то на другом направлении.

***

Если поначалу батальону помогали местные жители – приносили еду, одежду, обувь – то сейчас батальон помогает тем немногим, кто остались в Луганске. Цистерны «Зари» развозят воду по городу.

Водой снабжают все работающие больницы и часть воинских частей (те, которые не имеют соответствующего транспорта). На Восточные кварталы и квартал Мирный цистерны приезжают каждый день в одно и то же время.

Их там уже ждут люди с вёдрами, бидонами, пластиковыми бутылками и прочими ёмкостями.

В свободное время ополченцы развозят воду по родственникам, знакомым, соседям или людям, над которыми взяли шефство.

Когда есть продукты – с населением делятся крупами, консервами и сухими пайками. В гуманитарной помощи, приходящей на батальон, иногда бывают детские вещи. Раздача организовывается стихийно – знакомым, соседям, соседям соседей.

В «Заре» вода, в общем, есть почти всегда. Но расходовать её стараются экономно. Для питья, для приготовления пищи и для поддержания чистоты.

Одна из главных угроз в этой ситуации – возможность инфекционного заболевания. Если в такую жару оно попадёт в место скопления людей – эпидемия почти гарантирована. Поэтому за чистотой в кубриках следят особо.

***

Филин и Поэт почти целыми днями пропадают на автодворе.

Филин в «Уазике» постоянно что-то крутит, настраивает, регулирует. Он уже знает всех автомехаников, и то нагребает у них полный ящик инструментов, то собирает консилиумы на темы, которые Поэт слабо понимает.

Поэтому Поэт разбирает-собирает и чистит пулемёт. Хозяйственный Филин умудряется даже где-то раздобыть набор для чистки «Утёса» (!).

Поэту остаётся добавить только старую зубную щётку и бутылку хорошего оружейного масла (выпросил у оружейников). Теперь у него – полный комплект. К нему даже подтягиваются пулемётчики из других взводов. Посмотреть и пощупать «Утёс» и поучаствовать в чистке.

Это как раз – самое простое. Приезжая со стрельбища, Филин и Поэт снимают пулемёт с «Уазика» (это быстро превращается в автоматизм), составляют возле казармы два стола, накрывают их брезентом, и разбирают пулемёт.

Затем покрытые нагаром запчасти высыпают в большой цинк, наполненный бензином или соляркой.

Ствол прогоняют шомполом, на который намотана ветошь, также щедро пропитанная бензином и соляркой. Свежей ветошью протирают ствол снаружи, накрывают всё другим куском брезента и оставляют где-то на час или на два.

Затем можно оттирать детали ветошью и смазывать зубной щёткой (невероятно удобная вещь, залазит во все щели). Затем Филин и Поэт собирают пулемёт, ставят его на стойку в «Уазике», накрывают плащом от ОЗК, завязывают плащ старыми бинтами и заматывают срез ствола куском брезента.

Пока детали отмокают, Поэт садится в тени курить и слушать музыку в телефоне (подальше от цинка), Филин в очередной раз плавит ему мозги насчёт неэкономного расходования бензина. Затем идёт на водительское совещание в автодвор.

Филин где-то видел «Уазик» с дизельным двигателем. По словам водителя, это – какой-то японский дизель, который «встал по креплениям один-в-один, даже плита на сцепление не понадобилась».

С того дня в голове Филина укореняется навязчивая идея: 1) выяснить, что это за двигатель; 2) выяснить, где такие есть в Луганске; 3) купить-выменять-выпросить такой; 4) поставить дизель на свой «Уазик».

И всё, Филин – водитель-механик самого лучшего «Уазика» в ополчении.

***

Логика у Филина есть. С бензином в «Заре» не очень, с дизтопливом намного проще. Подъехал к любой тяжёлой технике, выпросил-выменял – и вопрос решён. Танку или САУшке канистра дизтоплива – завестись и пару минут поработать.

Если Филином овладевает какая-то идея – обычно становится мало места всем вокруг. Когда Поэт слышит что-то вроде «Поэт! Слушай! Я понял, что нам нужно в «Уазик»…», он быстро начинает прятаться или вспоминать срочные важные дела подальше от Филина. Но в этом вопросе чаша страдания его минует.

Всё, что Поэт на данный момент знает о двигателе – это то, что он в «Уазике» есть. И то, что он путём сжигания бензина заставляет «Уазик» ехать.

Названия «катушки», «трамблёры», «провода», «заслонки», «прокладки» и «патрубки», которые со священным придыханием произносит Филин, Поэту мало о чём говорят. Филин это видит и с лёгким разочарованием общается на эти темы исключительно с автомеханиками.

Но Поэту постоянно приходится ездить с Филином по городу. Хитрый хозяйственный Филин знает массу нычек, где на сухпаи, сигареты и бензин он выменивает запчасти, провода, свечи, скаты и договаривается о балансировке колёс.

Пока Филин о чём-то спорит с мастерами или возится с ними в двигателе или ходовой, Поэт обычно дремлет в своём отсеке возле стойки пулемёта на сложенных ватниках. Слушает музыку в наушниках и поднимает вверх кулак с оттопыренным большим пальцем, когда в очередной раз слышит «Поэт, скажи?!»

Нужно отдать Филину должное – при всей своей доставучести и хитрости, он каждый день вкладывает в «Уазик» душу. И это быстро становится заметно. «Уазик» заводится с пол-оборота, работает, как часы, в нём ничего не скрипит и не гремит (насколько это вообще возможно для «Уазика»).

Филин искренне любит свой автомобиль, Поэт – пулемёт. Тандем получается неплохой.

Отстреляв пару лент на стрельбище, Поэт начинает чувствовать «Утёс» и даже умудряется метров с двухсот (без оптики) попасть одиночным в картонную коробку из-под тушёнки.

***

По ночам Джихадмобиль с усиленным экипажем дежурит через Оборонную от расположения «Зари».

На углу Оборонной и Краснодонской расположена то ли стоянка, то ли база. По краю большой открытой территории идёт что-то вроде широкого возвышения или бордюра. Затем – забор, огораживающий территорию от тротуара. На заборе – большой рекламный щит из тонкого оцинкованного железа.

За этим щитом по ночам стоит Джихадмобиль. Носом в сторону аэропорта.

Джихадмобиль прикрывают спереди ветками, и с Оборонной его практически не видно.

Задача у усиленного экипажа – в случае прорыва со стороны аэропорта «въебать хоть кого-нибудь и делать ноги». «Кто-нибудь» – это БТР или БМП, или «Урал», если украинцы обезумеют настолько, что пойдут в атаку на «Урале», а не пустят впереди танки.

Танку «Утёс» в лучшем случае собьёт гусеницу.

«Делать ноги» – потому, что после первых пары очередей не факт, что водитель успеет завести Джихадмобиль. Ясно, что первая же «ответка» снесёт и забор, и стоящий рядом столб, и Джихадмобиль.

Планируемая ситуация – один-двое из четырёх в случае чего выходят с «мухами» чуть вперёд, через перекрёсток в сторону аэропорта.

В идеальном случае совместными усилиями («мухами» сбоку и из «Утёса» в лоб) пытаются остановить одну-две брони. Если водитель успевает завести Джихадмобиль – может, удаётся уехать.

Если случается любая заминка – автоматы и оставшиеся «мухи» в руки и бегом за склады и мастерские на другом конце огороженной территории. Может, повезёт добежать, пока наступающий противник будет соображать, что к чему.

За это время, по идее, по наступающим уже должны ударить с другой стороны Оборонной – из «Зари». Экипаж Джихадмобиля дальше действует по ситуации – командованию будет не до них. Если получится – вернутся, добавят украинцам из оставшихся «мух» и из автоматов. Если уцелеет «Утёс» – из «Утёса».

Нет – хотя бы попробуют выжить.

***

Идея, не самая лучшая, но и не плохая. Какой бы колонной техники не сунулись наступать украинцы, любая броня в городе – самоубийца. Что с одной, что с другой стороны Оборонной стрелять по броне – не дальше тридцати метров.

С такого расстояния что из «мухи», что из РПГ-7, тяжелее промазать, чем попасть. БТР, БМП, против всего, что крупнее автомата и ПКМ – жестянки. И даже если танк не возьмет с первого попадания, контузия экипажу, скорее всего, обеспечена. Пока танкисты будут приходить в себя – им добавят не раз.

Самая весёлая функция – у экипажа Джихадмобиля. Открыть огонь (поднять тревогу, по факту), подбить хоть кого-нибудь – тем самым привлечь к себе всё внимание наступающих. Но и шансы уцелеть не очень плохие.

Джихадмобиль на бордюре почти не виден. Закрыт забором, заплетённым какой-то зеленью, рекламным щитом, деревьями и маскировкой.

Если уходить ногами, спрыгнул с широкого бордюра (около метра высотой), на котором стоит Джихадмобиль – уже прикрыт сбоку.

Джихадмобиль стоит почти в углу огороженной территории, прямо перед ним бордюр поворачивает вправо. То есть – те, кто спустились вниз, прикрыты ещё и спереди.

Чуть отбежать вправо – уже прикрывает дом, стоящий на углу. Ну, а кто хочет жить – стоянку перебежит очень быстро. Там, за кирпичными строениями, можно отдышаться и соображать дальше.

В этой ситуации главное – как можно раньше увидеть возможное наступление. Поэтому и дежурит усиленный экипаж. Два водителя и два пулемётчика. Спят посменно, по 2 часа, затем сменяются.

***

Водители – Филин и Мотор. Поэту всегда казалось, что водителей, как особый вид человека, выращивают где-то в особых питомниках. Филин и Мотор – разные, но когда они сходятся над открытым капотом или открученным колесом с инструментами в руках, Поэту кажется, что они начинают действовать, как какой-то коллективный разум, объединяясь в одно целое.

Филин и Мотор работают зачастую молча, нередко предугадывают действия друг друга, и даже матерятся синхронно. Для Поэта заменить какой-нибудь патрубок – уже верх инженерного искусства. Когда он видит, как Филин с Мотором с утра разбирают двигатель или мост, и к обеду уже собирают, и всё работает, Поэт испытывает лёгкую зависть.

Второй пулемётчик – Наёмник. Молодой парень, нет и тридцати. Однажды Наёмник говорит, что он приехал из Фрязино.

Поэт в ополчении таких видел мало. Наёмник – очень образованный, очень умный, видно, что из хорошей семьи. Видно, что в социуме Наёмник легко находил желаемое место.

И тут – Луганск, ополчение.

На дежурстве иногда бывает так, что спят два водителя, дежурят два пулемётчика, и наоборот. В один из таких моментов, когда Поэт и Наёмник сидят в кузове под пулемётом, а Филин и Мотор спят, скрючившись на передних сиденьях, Поэт задаёт давно мучивший его вопрос.

  • Наёмник, как ты здесь очутился?
  • Приехал на автобусе, – коротко отвечает Наёмник.
  • Да я понял. Почему приехал? Аж из Фрязино?

Наёмник долго думает. Затем неожиданно отвечает.

  • Потому, что если я не остановлю эту нечисть здесь, я буду останавливать её под Фрязино.

Поэт быстро смотрит на Наёмника и видит, что тот говорит искренне.

***

Поначалу экипаж проверяют – не спят ли на посту. Сначала приходит Андрей, затем – Кэп. Поэт  немного злится из-за такого недоверия, Филин смеётся над Поэтом.

Следующие несколько раз проверяют более тактично – то ночник принесут неожиданно, то термос кофе из столовой, то пару «Мух» на запас. Затем убеждаются, что за Джихадмобилем можно не следить, и внезапные визиты прекращаются. Только время от времени вызывают по рации.

Экипаж не спит, спят только посменно. Все понимают, что будет, если пропустят приближение украинцев. Но поспать особо и не получится, даже если бы рядом дежурил взвод, и можно было спать.

Район «Зари» обстреливают постоянно. Иногда падает где-то далеко, а иногда прилетает прямо в перекрёсток Оборонной и Краснодонской.

Как только в ночном небе начинает нарастать тошнотворный вой миномётной мины, экипаж – и те, кто спят, и те, кто дежурят – практически одновременно скатываются под бордюр. Бордюром они закрыты с двух сторон – спереди (если смотреть на аэропорт) и слева.

Буквально через пару дежурств Филин с Мотором организовывают защиту справа и сзади – находят несколько длинных ящиков, и набивают их битым кирпичом и обрезками труб. От осколков хватит за глаза.

Эти ящики каждое утро после дежурства придвигают к бордюру, и каждый вечер отодвигают, чтобы получился промежуток метра полтора шириной и метра три длиной. В этой переносной «окоп» и залегают при обстрелах.

Затем Мотор притаскивает старый капот и накрывается им сверху, когда лежит в «окопе». Капот от чего-то большого, старого, советского, металл толстый, от веток и камней, падающих сверху, защитит с гарантией.

Лёжа в «окопе» под капотом, можно даже курить, не выдавая себя в темноте.

***

Они возвращаются в располагу утром, осоловевшие и обалдевшие от кофе и сигарет, когда взвод только просыпается. Разряжают и зачехляют пулемёт Джихадмобиля, Поэт по возможности падает на хвост Змею, когда тот пьёт утреннего «купца».

Затем моются, завтракают (если в горло лезет кусок), и валятся спать.

Их стараются не трогать, только в срочных случаях – выезды, или тревоги, когда в полной готовности сидит весь взвод. Но когда нет крайней нужды – экипаж спит до обеда.

Кто-то из новичков поначалу ноет, видя, как четверо спят днём, но его быстро ставят на место. Можно не спать две, три, четыре ночи, но когда это входит в систему – это изматывает так, что не спасает никакой дневной сон.

Через пару недель еженощных дежурств у Поэта плавно сдвигается сознание. Возможно, ещё сказывается контузия, полученная на Металлисте.

Поэт ощущает себя как робот, как бы немного со стороны. Делает то, что нужно делать в данный момент. О будущем думает, но не часто. Прошлое почти не вспоминает. Жизнь до того, как Поэт вошёл в ворота «Зари», кажется сном или фильмом, увиденным в детстве.

Поэт немного отстранённо воспринимает всё это. С каким-то лёгким холодным удивлением.

Со сном плохо совсем. Поэт тяжело засыпает, просыпается от любого шороха. И если даже есть возможность уснуть и поспать – нередко мешает Филин.

Он почти каждый день надоедает Андрею, что-то выпрашивает на «Уазик», затем будит Поэта.

  • Поэт, поехали, я за балансировку договорился, и за латку на запаску!
  • Филин, твою дивизию, давай позже!
  • Да куда же позже! – возмущается Филин. – Нас комбат на два часа отпустил, я и так дал тебе полчаса поспать.
  • Ты можешь с Наёмником поехать?
  • Поэт! А если что случится? Ты хочешь, чтобы на нашем «Уазике» за тебя Наёмник воевал? Я с кем экипаж – с тобой или уже с ним?

Филин знает слабые места Поэта. Такой аргумент Поэт игнорировать не может.

  • Гад ты, Филин… Сейчас встану.
  • Вставай, Поэт, нужно. Возьми чая, я только что сделал.
  • Чая…

Поэт несколько минут пьёт «купца», затем закуривает. Сейчас Филин его не трогает – знает, что эти минуты нужны Поэту, чтобы «загрузиться», как компьютеру.

  • Поэт, зайди поесть, успеваем.
  • Какой нахер есть… Поехали.

Они едут куда-то на СТО, где очередной друг кума свата Филина, запустив переносной генератор, организовывает небольшую шиномонтажку и мастерскую. Филин договаривается за полканистры бензина и несколько сухпаёв отбалансировать все колёса, одно заклеить, и сделать что-то ещё.

Поэт вдруг понимает, что получает шанс доспать хотя бы полчаса.

  • Филин, когда я спал сегодня, ты выезжал куда-нибудь?
  • Поэт! – возмущается, но улыбается Филин. – Куда же я без тебя поеду?
  • Точно?
  • Ну да! – Филин улыбается ещё шире. – А что такое?!

Улыбаешься? Ну-ну. Сейчас посмотрим, как ты будешь улыбаться.

  • А нас никто не зацепил, когда выезжал там или разворачивался?
  • ЧТО?!
  • Да когда ехали, у меня под ногами тарахтело что-то. Вроде и негромко, но постоянно. Вот тут, как на оси, слева немного. Знаешь, какой-то то ли стук, то ли грюкание. Я хрен его знает, но такого раньше вроде не было…

Улыбка Филина тухнет моментально. Лицо вытягивается.

  • Где?!
  • Вот здесь, по-моему. Или рядом где-то.

Филин рысью мчится к стошнику, через минуту возвращается и тянет за собой подкатной домкрат. Сзади идёт стошник с огромным ящиком инструментов.

  • Филин, может, потом? Нас через двадцать минут ждут!
  • Ничего, подождут! – взрывается Филин. – Мы не по бабам ездим! А если станем где, или подшипник рассыпался?! А если в бою?! Ты подтвердишь, если что, комбат тебе верит. Да и я покажу запчасти.
  • Ну ладно, – делает вид, что размышляет, Поэт. – Я не помешаю, если подремлю в кузове?
  • Да спи, конечно, мы вдвоём управимся. Я ещё сухпай дам ему, хорошо?
  • Давай, конечно. Без вопросов. Толкни меня, если нужно будет помочь.
  • Хорошо, толкну, – отвечает Филин откуда-то снизу, и-за борта «Уазика». Ему уже не до Поэта.

Джихадмобиль стоит очень удачно – в прохладной тени густого дерева. Дует лёгкий ветерок. Поэт сгребает под себя два бушлата, под голову затягивает полторашку минеральной воды и накрывает её полой бушлата.

Ложится, укрывает ноги одеялом и чуть не стонет от удовольствия. Сдерживается, чтобы его не спугнуть Филина. Обнимает автомат и закрывает глаза.

В это время Филин начинает поднимать противоположный борт. Кузов ритмично покачивается, поднимаясь, и Поэт проваливается в сон раньше, чем домкрат останавливается.

Просыпается Поэт тогда, когда Филин заводит двигатель. Филин провозился полтора часа, пытаясь найти, что там гремело. Что-то вроде бы даже нашёл и заменил.

Поэт выспался, как редко высыпался за войну.

***

Возможно, Филин догадался о том, что Поэт его развёл. На следующий день Филин вообще не даёт Поэту поспать.

  • Поэт, поехали, – начинает Филин, как только они возвращаются с завтрака.
  • На хрена…
  • Нужно притопить пару раз по взлётке, посмотреть на разгон и торможение. И заехать к одному человеку, на Гайке (кольцевой разворот на квартале Гаевого) – он кое-что обещал достать.
  • Это что, нужно делать прямо сейчас?
  • Да, я договорился. И с комбатом договорился. У нас пара часов, если надо – то больше.
  • Филин, блин…
  • Я уже и флаг прикрепил.
  • Какой флаг?
  • Наш, взводный!

С первых дней существования взвода у него есть флаг – большой российский флаг, который кто-то привозит из увольнения. Поначалу флаг просто висит на стене в кубрике, но Филину в голову приходит мысль, что этот флаг нужно прикрепить на Джихадмобиль.

Филин и Поэт подходят к автодвору, и Поэт видит флаг, укреплённый на «Уазике».

  • Филин, зачем рисоваться так?

Совершенно неожиданно Филин встаёт на дыбы.

  • Чтобы все видели, что свои едут. Посмотрит человек – и на душе легче станет. Вот, это – наши.
  • Филин, может, давай до Парада Победы прибережём?
  • На Парад – само собой. Но и сейчас пусть будет.

Время от времени Филин ловит клина на каких-то важных для него вещах. Поэт – контуженный, и Филин – контуженный. Оба осознают это и стараются без крайней нужды не конфликтовать.

Поэт понимает, что если сейчас закуситься с Филином по поводу сегодняшней поездки именно под флагом – нужно будет идти до конца, и придётся разругаться.

В данном конкретном случае Поэт понимает, что проще будет в случае чего выгрести от Андрея (выгребать-то в первую очередь будет он), чем испортить отношения с заклинившим Филином.

  • Поехали.

Поэт догадывается, что «кое-что» для «Уазика» можно было найти гораздо ближе, чем на Гаевого, до которого ехать через половину города. Да и по взлётке на аэродроме ВВАУШа гонять именно сегодня не обязательно.

Но на аэродроме знамя будет красиво развеваться на ходу. А пока доедут до Гаевого и вернутся обратно – половина города увидит, какой Филин молодец, какая у него хорошая машина с пулемётом и пулемётчиком, и как он едет под знаменем.

  • Поэт, я тут из наших сухпаёв сэкономил. Ещё в столовке дали немного сахара и чая. Тебе пакет, у меня такой же.

Филин протягивает Поэту плотный пакет, полный круп, сахара, макаронов и прочей еды. Есть даже какие-то приправы, пара банок тушёнки и банка сгущёнки.

  • Давай завезём по ходу. Ты своим, я – своим.
  • Давай.
  • Ну вот, а ты не хотел слушать Филина.
  • Что «не хотел»? Обязательно под флагом везти?
  • Конечно! Увидят, что свои. И что свои не забывают.

***

У тех, кто остался в городе, с едой плохо совсем. Её практически нет – магазины практически не работают, кое-как дышат рынки. Работы никакой нет, денег у людей нет.

У ополчения хоть как-то – бывает не очень пусто, бывает совсем пусто. Но когда есть возможность – ополченцы развозят сэкономленные в столовых и на сухпаях продукты родственникам и соседям. Зарплата, которую начинает получать ополчение, оказывается в городе практически единственным денежным ручейком.

Филин с Поэтом сначала гоняют на максимальной скорости по взлётной полосе. Флаг действительно развевается красиво. Филин просто светится изнутри. Затем выезжают с аэродрома ВВАУШа и по Оборонной едут на Камброд.

Оказывается, родня Поэта и квартира Филина расположены недалеко друг от друга. Сначала завозят пакет продуктов Поэтовым, затем – Филиновым. Неожиданно остаётся полчаса.

  • Филин, поехали в центр, пожрём что-нибудь.
  • Чебуреков!! – торжествующе ревёт Филин.
  • Ты опять за своё…

***

Некоторое время назад ополчение получает первую зарплату. И Бабай тянет Поэта в центр «поесть шашлыков». Бабай переодевается в «гражданку» – вылинявшие спортивные брюки-«треники» и застиранную почти до дыр белую футболку.

Поэт натягивает свои растрёпанные джинсы, рубашку (родня нашла где-то) и кроссовки, крепко потрёпанные под Металлистом.

До войны в таком виде их бы к этому ресторану даже не подпустили. Но сейчас зал практически пуст (вообще неясно, для кого ресторан работает), и нарядная официантка с широкой улыбкой ведёт Поэта и Бабая к лучшему столику.

Поэт не любит пафосные общепиты. Ему гораздо ближе батальонная столовая, да и вообще – столовая военной части. Повара обычно свои, и готовят пусть не всегда разносолы, но зачастую с душой.

Здесь всё ясно – дружи с поварами, демонстративно здоровайся со старшиной, не щёлкай, когда выносят хлеб и чай, особо благодари за добавку – и будешь сыт и доволен.

Тихая ненависть в глазах официантов, которые приносят клиенту счёт на сумму больше, чем их месячная зарплата, портят Поэту всё удовольствие от кабаков. Поэтому за всю жизнь он был в ресторанах пару раз.

Но в этот раз Бабай берёт Поэта в оборот, и затягивает его в ресторан «на шашлык». Бабаю приходится долго укатывать Поэта – Поэта реально давит жаба платить втридорога за еду.

  • Товарищ Поэт, я сам за нас обоих заплачу.
  • Да ну на хрен. Я, конечно, из Днепропетровска, но не настолько. Идём, варвар.
  • Вы не правы, я не варвар. Один раз за войну можно.
  • Типун тебе на язык…

Бабай и Поэт подходят к входу в ресторан, и вдруг на них налетает неизвестно откуда взявшийся Филин.

  • О, и вы здесь! Зарплату получили?
  • Да, товарищ Филин, – неохотно отвечает Бабай. Похоже, у Бабая к Поэту есть какой-то разговор, и он не хочет, чтобы в компании появился третий.
  • Вы что, в ресторан собрались? – Филин иногда задаёт странные вопросы.
  • Нет, блядь, в библиотеку. Просто вход через ресторан, – Поэту и так заранее жаль денег, а тут ещё и Филин на мозги капает.
  • Да ладно, чего ты? Слушайте, на хрена деньги выбрасывать? Давайте чебуреков поедим?

Поэт немного оживает, услышав слово «чебуреки». Но Бабай уже нацелился на шашлыки.

  • Товарищ Филин, мы с товарищем Поэтом уже договорились заказать шашлык. Ваши чебуреки – это, извините, грубая и вредная еда…

Бабай зря это говорит. Но кто же знал, что Филин – фанат чебуреков?

Филин возмущённо набирает воздуха в грудь и выдаёт длинную тираду.

Позже Поэт иногда думает, что Филин – главарь какой-то секты чебурекопоклонников. Иначе преклонение Филина перед этим продуктом тяжело объяснить.

Филин знает все точки в Луганске, где продают чебуреки. Где бы они в городе не притормозили на Джихадмобиле, если стоянка длится больше трёх минут, то Филин уже возвращается с чебуреками.

Филин ест чебуреки в промышленных количествах, но при этом умудряется оставаться худым.

  • Чебуреки!.. – начинает Филин.

В тот раз всего после десяти минут лекции о чебуреках Бабай и Поэт умудряются сбежать от Филина. Но с тех пор Поэт невольно вздрагивает, когда слышит от Филина слово «Чебуреки».

Вздрагивает и в этот раз.

***

  • Ты опять за своё…
  • Поэт, я серьёзно. Давай похаваем сейчас и на ночь возьмём. Пива возьмём…

Филин видит тяжёлый взгляд Поэта.

  • …Безалкогольного, конечно. Сейчас поедим, и ночью нормально будет. И себе возьмём, и пацанам. Это же чебуреки!
  • Поехали…

Они подъезжают к киоску на углу, в котором действительно жарят чебуреки. Филин о чём-то говорит с продавщицей, с людьми в очереди, затем возвращается с огромным ароматным пакетом.

Лицо Филина аж светится изнутри.

  • Поэт, безалкогольное пиво чуть выше есть. Просроченное, недорого совсем, но нормальное. Мужики брали, говорят – без проблем.
  • Поехали. Кола надоела уже. Хрен с ним, что просроченное.

Другого пива всё равно нет. Безалкогольного пива вообще очень мало. Колы в городе хватает, но вот парадокс – разведка привыкает к коле быстро. И неожиданно выясняется, что недостаток колы переносится намного тяжелее, чем даже отсутствие сигарет.

Поэту как-то приходится видеть, как колой оттирают ржавый автомат. С тех пор он старается избегать колу и придумывать себе какую-нибудь обманку. Безалкогольное пиво – обманка вдвойне. Устраивает и Поэта, и Филина.

Они берут пару паков безалкогольного пива, Филин упаковывает драгоценный пакет с чебуреками в пару плотных пакетов.

  • В столовой положу в холодильник, а вечером нам разогреют.
  • Забросишь и пиво в холодильник к ним?
  • Ну да.

Вечером Филин, Поэт, Мотор и Наёмник, как обычно, заступают на дежурство. Филин останавливается возле столовой, заходит внутрь и через несколько минут выходит с дымящимся ароматным пакетом и обмёрзлыми паками с пивом.

Кто-то из проходящих мимо завистливо косится, кто-то демонстративно втягивает носом воздух. Филин, с невинным отсутствующим лицом, заводит Джихадмобиль, и быстро выезжает из «Зари».

Вечер 12 июля 2014 года.

***

Перед выездом на дежурство Поэт напоминает Филину о том, что флаг с Джихадмобиля нужно убрать. Филин недоволен, но молча снимает флаг с верхней частью флагштока, аккуратно заворачивает в брезент и кладёт вдоль борта Джихадмобиля.

Филин не возражает – редкий для него случай. Но с приказом Андрея не спорит.

После поездки под флагом Андрей вызывает к себе Поэта. Поэт заходит в кабинет комбата – две небольшие комнаты в помещении батальонной столовой. Первая – приёмная и небольшой склад в одном лице. Из неё посетитель уже попадает в кабинет.

  • Это вы под российским флагом в город ездили недавно? – спрашивает Андрей, глядя в бумаги.

Андрей сдерживается, но Поэт видит, что Андрей раздражён.

  • Ну да.
  • Какого?.. – Андрей снова сдерживается. – Какого вообще вас в город понесло?
  • Ну, по взлётке погоняли. Проверить нужно было – Филин что-то переделывал, резко набирали скорость и тормозили. Устойчивость там, и ещё что-то.
  • По взлётке – Бог с ним. Какого вас в город понесло, спрашиваю?
  • Ну, заезжали за какими-то запчастями к товарищу Филина. Он взял что-то. Мы минут на двадцать-то и опоздали тогда, но тоже по делу. Филин с кентом что-то там в «Уазике» докручивали.
  • Да хоть на тридцать, не проблема. Какого вы под российским флагом ездили?
  • Ну а под каким? Под украинским? – Поэт реально не понимает, что произошло такого, что вызывает у Андрея такую нервную реакцию. – Что случилось-то вообще?
  • Ты новости читал украинские? Ютуб видел?
  • Да не, дня три было не до того.
  • С прессой в городе общались, когда выезжали?
  • Ну, возле «Луганска» (гостиница в центре города) какой-то корреспондент московский сфотографировал нас.
  • Видео снимали с вами?
  • Так, чтобы мы видели – нет. Только этот москвич. Так что там такого-то?
  • Ты почитай. И посмотри. Там про вас с Филином.
  • Да? И что пишут и показывают?
  • Пишут… – Андрей уже успокаивается, но не совсем. – И показывают. И рассказывают! Что в Луганск среди бела дня зашла колонна тяжёлой российской техники. Что оккупанты в наглую под флагом ехали через весь город. Чтобы морально поддержать нескольких сепаратистов и напугать многочисленных патриотов Украины.
  • Опа…
  • Вот так. Даже видео есть, где из-за машин виден только едущий флаг и самый верх «Уазика».
  • Ну, мы же не знали…
  • Не знали. Как в город выезжаете – убирайте флаг. За городом – ставьте обратно. Можете ещё мишени на бортах нарисовать, если хотите. А в городе – не нужно. Понятно?
  • Понятно, конечно. Сейчас снимем. Расскажу Филину, что мы с ним – колонна бронированных оккупантов.
  • Иди. Оккупанты…

Поэт рассказывает Филину эту историю. Филин гордится невероятно. Но выезжая на дежурство, флаг снимает почти без возражений. Разве что иногда бурчит, но больше чтобы Поэту мозги поплавить.

***

Экипаж Джихадмобиля в эту ночь почти не спит. Есть некоторое тревожное ощущение, которое ум пытается перевести во что-то понятное. И, конечно же, все начинают ждать самого худшего – прорыва из аэропорта.

Мотор и Наёмник вытаскивают «Мухи» и гранаты, кладут их на бордюр и аккуратно немного разгибают предохранительные скобы. Поэт загоняет патрон в ствол пулемёта, ставит пулемёт на предохранитель.

Филин, необычно серьёзный, заливает оба бака «Уазика» до самых крышек. Они с Мотором два раза проверяют масло, уровень тормозной жидкости и что-то ещё, понятное только Филину и Мотору.

Около полуночи проходит короткий, но интенсивный обстрел. Одна мина (82, по звуку), попадает точно в перекрёсток. В Джихадмобиль не попадает, но по веткам шелестит и встряску получают все четверо.

Ощущение стресса понемногу нарастает. То самое неприятное чувство, когда «чуйка» уже сигнализирует, что что-то будет, но ум ещё не может понять, что.

Второй случай – короткая, но плотная перестрелка, которая вспыхивает где-то в стороне «Транспеле» (автобаза несколькими улицами выше «Зари») и быстро затихает.

Экипаж Джихадмобиля подбирается, Филин готовится запускать двигатель, но их не вызывают. Остатки сна улетучиваются окончательно.

Тем не менее, часов до четырёх ночи больше ничего не случается. Ни обстрелов, ни прорывов. Поэту начинает казаться, что в этот раз «пропетляли» проблемы. Скоро должен быть рассвет, скоро должны сменить. Скоро можно будет поспать.

Но не в этот раз.

Около четырёх утра в «Заре» неожиданно начинается какое-то движение. Через дорогу к Джихадмобилю бегут согнутые фигуры. Поэт резко доворачивает на них пулемёт, Наёмник и Мотор наводят автоматы.

  • Тихо, спокойно, свои, – шёпотом, хорошо слышным в темноте, сигнализирует Лютый. – Свои. У вас всё нормально?
  • Нормально.
  • Это хорошо. Заводите, едем. Нас подняли.
  • Что случилось? – вот оно, то, о чём сигнализировало ощущение.
  • На 26 Бакинских комиссаров (улица немногим выше «Зари», но ниже «Транспеле») стоит грузовичок. Похоже, миномётчики. Едем!
  • Едем.

На углу Оборонной уже строится разведка. Лютый и нынешний командир взвода Сега устраиваются в Джихадмобиле. Остальной взвод – в микроавтобусе и Бекасмобиле («Фольксвагене» Бекаса).

Взвод поднимается вверх по Оборонной, поворачивает налево возле 26 Бакинских комиссаров, проезжает первый светофор и останавливается.

Дальше впереди – одна из заправок. Напротив неё, на другой стороне улицы, прямо на краю большой посадки, в темноте угадываются очертания небольшого грузовика или микроавтобуса.

  • К машинам! – командует Сега в рации. – Все сюда!

Взвод выгружается из Бекасмобиля и микроавтобуса и подтягивается к Джихадмобилю.

***

Джихадмобиль медленно едет по улице на стороне, противоположной той, где стоит автомобиль. Уже видно, что это – тентованый грузовой «УАЗ». Как раз такие в первую очередь осматривают на наличие миномётов в кузове.

Сега напряжённо идет, пригибаясь за Джихадмобилем. Наверное, передвигаться так имеет смысл, прячась за БТРом. Но легковой «УАЗик» вряд ли защитит даже от автоматной пули.

Филин с Поэтом, не прикрытые ничем, также вряд ли обеспечат надёжную защиту. И чувствуют оба себя, мягко говоря, напряжённо.

Единственное, что может спасти в случае перестрелки – это быстро открытый огонь из пулемёта. Поэт всматривается в посадку и в грузовичок поверх ствола (мушка в темноте практически не видна).

Поэт понимает, что из тёмной посадки можно в любой момент спокойно открывать огонь. Шансы будут только в том случае, если стреляющие промажут.

Поэт как-то отстранённо осознаёт, что на месте засады лично он бы в первую очередь стрелял бы в пулемётчика. Но делать нечего.

***

Медленно, аккуратно они подъезжают к точке немного по диагонали от грузовичка. Между ними – метров 40.

  • Стой! – командует Сега.

Джихадмобиль останавливается.

Разведчики уже залегли за деревьями и столбами. За Джидахмобилем – Сега, Лютый и ещё пара человек.

  • Что делать будем? – спрашивает кто-то.
  • Смотри! – говорит Лютый. – На кабину!

Кто-то направляет луч фонаря на кабину.

За рулём смутно виден человек, безжизненно откинувшийся на подголовник. Левая рука свисает из кабины.

  • Жмур! – говорит кто-то.
  • Или засада, – отвечает Сега.
  • Так что делать будем? – повторяют вопрос сзади.
  • Проверить нужно.
  • Я пойду. Прикройте! – это Упырь.

Поэт видит, как лежащие рядом с Джихадмобилем распределяют посадку на сектора и берут их на прицел. Сам он начинает рывками, без системы, водить стволом пулемёта из стороны в сторону, делая недолгие остановки.

Упырь, пригнувшись, бежит через шоссе. Подбегает к кабине, толкает человека за рулём стволом автомата в подбородок. Долго трясёт за плечо.

Толкает стволом ещё раз.

Берёт за руку.

Проверяет пульс на шее.

Проверяет пульс на руке.

Ещё раз проверяет пульс на шее.

Поворачивается и бежит к Джихадмобилю.

  • Жмур, похоже, – говорит Упырь. – Пульса я не нащупал. И холодный какой-то.
  • Бля, чё делать…
  • Точно жмур? – переспрашивает Сега.
  • Вроде да. Я не спец. До войны…
  • Я схожу, – говорит Печора.

Также пригнувшись, бежит к грузовичку. Делает почти всё, что делал Упырь – трясёт, толкает автоматом в подбородок, щупает пульс. Затем возвращается.

  • Да вроде жмур…
  • Вроде…

Профессиональных медиков во взводе нет. И непрофессиональных, после смерти Жгута – тоже.

  • Обшмонаем машину?
  • Классная мысль! А если она заминирована? Или засада сейчас нас на прицеле держит?
  • Сапёров нужно из «Зари» везти.
  • Пока привезёшь их…

Сега, Лютый и Бекас недолго общаются. Затем Сега подходит к Поэту.

Отношения у них с Поэтом – натянутые, Сега говорит ровно и без эмоций.

  • Поэт, сейчас обстреляешь вокруг машины. Сможешь так, чтобы рядом, но не зацепить? Хрен его знает, что там сдетонировать может.
  • Смогу, наверное.
  • Тогда сейчас, по команде.

Сега нажимает кнопку на рации.

  • Внимание. Сейчас Поэт обстреляет вокруг машины. Как только начнётся ответный огонь – гасите всем, что есть.
  • Принял… Принял… Принял… – отвечают голоса в рации.
  • Ну, давай, – это уже Поэту.

Поэт вдыхает, выдыхает, прицеливается в газон чуть левее грузовичка и нажимает курок.

***

Грохот первых же выстрелов бьёт по барабанным перепонкам и, словно ветер, выносит из головы весь стресс. Поэт бьёт левее грузовичка, короткая пауза, затем правее. Снова короткая пауза, и снова левее. И снова правее.

В голове – совершенная пустота. Ни мысли, ни эмоции, только острое пронзительное немного удивлённое осознание. Идущее словно сзади-сверху.

Отдача бьёт в плечо, но дискомфорта нет. Поэту кажется, что пулемёт вырастает из его плеча. Сердце бьётся одновременно с выстрелами. И поёт.

Воздух с пороховой гарью кажется самым сладким в жизни.

Оказывается, кто не стрелял из крупнокалиберного пулемёта – многое в жизни потерял.

Вся лента заряжена БЗТ – бронебойно-зажигательно-трассирующими. Огненные росчерки рисуют вокруг грузовичка мерцающую сеть. На обочине в местах попаданий кое-где начинает гореть сухая трава.

Отстреляв патронов сорок, Поэт делает паузу и жадно вдыхает идущую от пулемёта смесь запахов сгоревшего пороха и сгоревшего масла.

***

В следующую секунду в грузовичке открывается водительская дверь и «жмур» вываливается из-за руля.

  • Пацаны, не стреляйте! – зычно орёт «жмур». – Пацаны, это я!! Не стреляйте, я иду к вам!!!

Поэт, который несколько секунд назад любовался и гордился тем, как трассера проходят впритирку к грузовичку, чувствует, как у него под каской начинают шевелиться волосы. Моментально пробивает ледяной пот.

  • Пацаны! Это – я!! Не стреляйте!!!

«Жмур» согнувшись, но резво перебегает дорогу и подбегает к Джихадмобилю. Прямо в луч чьего-то фонаря.

Поэту становится совсем хреново – перед ним, серый и с вытянутым от пережитого лицом, сверкая стёклами очков в свете фонаря, стоит батальонный старшина Пиночет.

  • Жмур, блядь… – с тихой яростью, не поворачиваясь, куда-то за спину говорит Сега. – Жмур…
  • Пиночет, твою дивизию… – на редкость эмоционально говорит Лютый. – Хера ты здесь забыл??
  • Да ехал я, тушёнки добыл в батальон. Стрелять у вас там начали, я остановился, вздремнуть пока.
  • Вздремнуть… – недоверчиво говорит Змей. – Да мимо этой посадки днём ездить страшно. А он – «вздремнуть»… Один!..
  • Какого ты не реагировал?!
  • Хер знает, не чувствовал я… Пацаны, дайте сигарету… – Поэту кажется, что глаза у Пиночета больше очков.
  • Пиночет, блядь… Ёб твою… Что ж ты творишь, блядь… – Сега снова поворачивается немного назад. – Жмур, блядь!!! А если бы его въебали сейчас?!
  • Дайте сигарету, пацаны!!

Поэт пытается достать из разгрузки сигареты, но из-за трясущихся рук это получается с третьего или четвертого раза.

  • Пиночет, блядь… – повторяет Сега и резко крутит головой, словно сгоняя сон. – Ты в рубашке родился… (Сега делает паузу и словно с натугой продолжает) Повезло ещё, что Поэт – стрелок охуенный…

Лютый подходит к Пиночету и обнимает его за плечи.

  • Пиночет, старый хер, сто лет теперь жить будешь…

Поэт снимает с крыши Джихадмобиля ещё горячую гильзу.

  • Держи, Пиночет. На память. Сегодня у тебя – второй день рождения. А то – и первый. Это подарок будет.

Пиночет молча берёт гильзу и зажимает её в кулаке той же руки, в которой держит сигарету.

Глаза у Пиночета до сих пор больше, чем очки.

***

Пиночет садится в свой грузовичок, Джихадмобиль разворачивается, разведчики загружаются в Бекасмобиль и микроавтобус, и колонна едет в «Зарю».

Филин собирается повернуть в сторону поста за щитом, но Лютый останавливает его по рации.

  • Езжайте, поспите. Мы там уже поставили. Зарядитесь по-новому, и после завтрака будьте готовы на выезд.

Похоже, Лютый что-то знает. Или догадывается.

После этой истории Поэт сдружился с Пиночетом. Пиночет – уже в возрасте, небольшого роста, в мощных очках. Идеальный старшина – добывает всё, что нужно, если ему кажется, что кто-то мешает его работе, авторитетов не признаёт. Может наорать почти на любого.

Но с Поэтом после этой истории Пиночет держится вежливо. Часто подходит на курилке, заговаривает, рассказывает какие-то истории из жизни. Или жалуется на «идиотов», которым он только что устраивал разнос.

Историю вспоминают долго. Чаще всего – Лютый. Он постоянно говорит Пиночету: «Пиночет, ты точно до ста лет жить будешь. Тебя наш лучший пулемётчик обстрелял, а тебе – хоть бы хны».

К сожалению, в этот раз Лютый ошибается. Пиночет погибнет ещё до Минских соглашений.

***

Возвратившись в «Зарю», Филин с Поэтом снимают неполную ленту, и заносят её в коридор располаги.

Машинка для забивки пулемётной ленты в батальоне одна. Выпросить её в этот раз не получается даже у Филина. Что, в общем, редкость – Филин способен выжать из человека почти всё, что ему нужно. Но с машинкой получается облом.

Забивать ленту патронами принимаются сразу несколько человек. Командует процессом Рыжая, которая недавно перешла во взвод. Поэту она напоминает Лису Алису, которая бросила Кота Базилио, плюнула на диеты и пошла в ополчение.

Во взводе Рыжая – человек новый, старый состав к ней пока присматривается. Но во взводе также есть новички, и вот среди них Рыжая сразу устанавливает бесспорное лидерство. Сейчас под её руководством одни вскрывают патронные цинки, вторые растягивают ленту на полу, третьи раскладывают патроны возле ленты.

Сама Рыжая вставляет патроны в гнезда – эту тонкую операцию она не доверяет никому.

Патрон вставляется до того момента, как упрётся. Затем мягким ударом каблука он загоняется до щелчка. Всё.

К этой операции нужно приловчиться. Но после этого зарядка идёт ненамного медленнее, чем с машинкой.

  • Поэт, сколько пустых гнёзд оставлять? – спрашивает Рыжая.
  • Нисколько. Гониво это всё.

Среди «грамотных» пулемётчиков, особенно в Интернете, постоянно происходят споры – сколько оставлять в утёсовской ленте пустых гнёзд, два или три? Умники считают, что так будет удобнее зарядить ленту.

Поэт довольно быстро разбирается, что всё это – разговоры. Лента забивается до конца, и прекрасно вставляется в пулемёт. Просто когда она полная, подавать её нужно аккуратнее и чуть придерживать, пока закрываешь крышку.

  • Поэт, помочь снять пулемёт? Чистить будете? – спрашивает Наёмник.

Поэт на секунду смотрит на Филина, затем думает.

  • Да нет, наверное. Вечером уже почистим. Если поднимут по шухеру, будем глупо выглядеть.
  • Хорошо.
  • Помочь? – спрашивает Поэт Рыжую.
  • Не надо. Поспите лучше. А то будешь невыспавшийся, промажешь ещё.
  • Типун тебе на язык!

Рыжая хихикает, довольная тем, что подколола Поэта.

  • Поэт, «купца» будешь? – Филин уже с кружкой. Похоже, отжал у Змея.
  • Давай.
  • Давай, и идём спать. А то утром поднимут, чую.

Филин прав. Поспав всего пару часов, Поэт просыпается от того, что его трясёт за плечо Филин.

  • Поэт, подъём! Полная боевая, на Южных кварталах пиздец творится!

***

Как позже становится известно, 11 июля какое-то подразделение с Западной Украины попадает в котёл. 13 июля украинцы выгоняют артиллерию и танки напротив Южных кварталов Луганска и начинают бить прямо в дома.

Знакомым Поэта в тот день снаряд попадает в бетонную плиту балкона. Снаряд – на излёте, и не крупного калибра. Поэтому плита выдерживает основной удар, но осколки стёкол летят в комнату и секут всё, что встречают на пути.

Парадоксы войны – в комнате была девочка, которая за секунду по попадания зачем-то выходит в коридор. В семье её позже долго называют «везучая».

В городе неразбериха, кое-как эвакуируют людей с Южных кварталов. «Заря» поднята по тревоге, разведка в полной боевой дежурит возле штаба Министерства обороны, расположенного в онокдиспансере.

Филин и Поэт сидят в Джихадмобиле возле входа в бомбоубежище. В это время из штаба МО выходит Андрей. Он проходит мимо, и вдруг останавливается. И смотрит на ленту, свисающую из «Утёса».

  • Какого ты всю ленту БЗТшками зарядил? – с раздражением спрашивает Андрей.

Поэт в первый раз видит, что Андрей показывает эмоции.

  • Да какие дали. Только эти и выдали.
  • Только эти… Ствол спалишь.
  • Да всё равно ничего другого нет!
  • Он короткими очередями, по два-три патрона, он знает, – широко улыбается Филин.
  • По два-три… – Андрей отворачивается и идёт дальше.

Поэт поворачивается к Филину.

  • Я ни хрена не понял, если честно. Ведь реально других не дали.
  • Ничего, бывает. Отстреляешься аккуратно, всё будет нормально. А там глядишь – и нормальные патроны дадут.

Здесь Филин ошибается. Вечером будет не до «аккуратно» и не до «по два-три патрона».

***

Ожидание дотянулось до вечера, но днём не было ничего. Когда разведчики уже начали расслабляться и готовиться к мысли, что сегодня выезда не будет, неожиданно приходит команда.

Разведка выдвигаются в сторону виадука, пересекающего трассу возле села Роскошное. Приходит информация, что в этом месте колонна украинской бронетехники будет пытаться прорваться в аэропорт.

Там вокруг моста уже занимают позиции два подразделения, человек до тридцати общей численностью.  Плюс подтянувшаяся разведка – до полустни всего. Тяжёлое вооружение, которое есть – РПГ-7, «Мухи», «Шмели» и, конечно, Джихадмобиль.

Этим скоро будут останавливать колонну техники.

***

Пока гранатомётчики занимают позиции, пока Филин и Поэт маневрируют и выбирают место для Джихадмобиля, приезжает Ворон (он уже кто-то в штабе). Ворон отзывает Сегу, они о чём-то говорят, Ворон что-то показывает на карте.

Сега подходит к Джихадмобилю.

  • Поэт, вон, посадка, видишь?
  • Да.
  • Прочеши её. Там они стоят. Короткими, умеешь?
  • Да.
  • Давай.
  • Филин подаёт Джихадмобиль чуть вперёд по трассе.
  • Филин, на стрёме, – говорит Поэт. – Ходим вперёд-назад, когда видишь, что пошла обратка – сразу или под мост, или в другую сторону. Сам сориентируешься.
  • Хорошо! – Филин доволен, что наконец-то они в деле.
  • Погнали!

Патроны для «Утёса» выдали двух типов – у одних пули красные с чёрной головкой, у других – полностью красные. Много позже Поэт узнаёт, что одни – собственно бронебойно-зажигательные, вторые – с зажигательной пулей мгновенного действия. Их забивают в ленту через два – два с чёрной головкой и один полностью красный.

Прочёсывая из «Утёса» посадку, в какой-то момент Поэт видит, что в одном месте время от времени появляются белые вспышки (потом ему объясняют, что так происходит, когда пули мгновенного действия попадают в броню). Сейчас Поэт понимает это интуитивно, и с перерывами всаживает в это место больше ста пуль.

Через полчаса в посадке горит подбитый БТР. То ли в нём никого не было, то ли первые пули сразу заклинили жизненно важные узлы, то ли сразу убили экипаж – остаётся неизвестным.

Джихадмобиль курсирует взад-вперёд по шоссе (от моста к Луганску и назад), Поэт, решив, что первая цель подбита, продолжает прочёсывать посадку.

Гранатомётчики набрасывают в посадку из РПГ-7 по высокой параболе, но 800 метров для «семёрки» – далековато.

Оглохнув от выстрелов, Поэт не слышит рацию в разгрузке на груди. И вдруг замечает, что рядом останавливается микроавтобус, из которого выскакивает Сега.

  • Поэт, отходим к автобазе! – кричит Сега.

Автобаза расположена на дороге от моста к Луганску.

  • Что случилось?
  • Слышишь?

Поэт прислушивается.

За посадкой – холм, за холмом слышен нарастающий гул.

  • Бля…
  • Мы зацепили кого-то, – кричит Сега. – Это уже танки идут! Танкам в поле мы ни хрена не сделаем. Нужен какой-то дом хотя бы! Давайте вперёд, осматриваетесь по месту, сигнализируете по рации, что объект свободен. И мы подтягиваемся! Понял?
  • Понял. Филин, слышал?
  • Слышал!
  • Давай понемногу к базе.

Часть взвода и часть других подразделений уходят по лесозащитной полосе в сторону города. Старый, Змей, Шахтёр с двумя «Шмелями» за спиной и ещё несколько человек остаются возле моста прикрывать возможное отступление.

Рёв танков слышен уже хорошо. Слышно, что колонна – немаленькая, возможно, украинцы ждали темноты, чтобы ночью идти в аэропорт. Но раз из раскрыли – попёрли сразу.

В поле метрах в ста от шоссе поднимается первый разрыв от выстрела танковой пушки. Затем второй. Придя на помощь расстрелянному в посадке авангарду (наверное, это была разведка), танки замечают ополченцев и открывают огонь.

  • Ходу! – орёт Сега. – К базе!!
  • Филин, ходу! – орёт Поэт.
  • Всё, на связь по рации! – снова орёт Сега и запрыгивает в микроавтобус. – Ждём!

За подсадкой на холме, на котором уже чётко видны украинские танки, поднимается несколько разрывов. Наконец-то подключилась артиллерия ополчения. Тяжело понять, откуда ведётся огонь – похоже, батарея расположения далеко, и где-то среди тех, кто возле моста, находится корректировщик.

Танки начинают часто палить в ответ (куда? Как танк собирается перестреливаться с гаубицей?) Интенсивность огня резко растёт, пара разрывов попадают в поле гораздо ближе к Джихадмобилю.

Филин втыкает передачу, Джихадмобиль быстро уходит за лесополосу в сторону базы. По пути подбирают пару человек. Они будут проверять базу с Филином и Поэтом.

***

Высадив людей возле автобазы, Филин с Поэтом выезжают на шоссе и становятся ближе к деревьям – контролировать дорогу. Через некоторое время группами по трое-четверо начинают подтягиваться разведчики. Собирается около половины взвода, затем наступает пауза.

Человек десять не хватает, попытки вызвать их по рации ни к чему не приводят. В ответ слышны только треск и – вроде бы – тихие голоса.

Сега подходит к Джихадмобилю.

  • Поэт, нужно съездить, посмотреть, что там.
  • Поехали.

Сега молчит.

Ждут ещё несколько минут. Затем понимают, что пора. Сега с группой в несколько человек выходят по посадке с одной стороны шоссе, Джихадмобилю определяют вторую сторону.

  • Ладно, Филин, едем. Понемногу.
  • Поэт, смотри внимательно!
  • Он мне ещё будет говорить…

Джихадмобиль медленно движется по шоссе. Уже спускаются сумерки, деревья начинают казаться сплошным неровным тёмным контуром. Впереди – в районе виадука и дальше – слышны разрывы. Но на шоссе – тихо.

Поэт раз за разом пытается вызвать по рации кого-то из тех, кто не пришли, но в ответ снова треск и тишина. Один раз вроде бы прозвучал негромкий или далёкий голос – и всё.

Поэт протирает рукавом строительные очки и до боли в глазах всматривается в посадку с одной и с другой стороны. Богатое воображение услужливо рисует, что может остаться от их Джихадмобиля и от них самих, если в посадке ждёт кто-то с РПГ или хотя бы с пулемётом.

Шоссе – две полосы с разделителем. До дальней посадки – метров тридцать, даже если будут стрелять не в упор – максимум шестьдесят-семьдесят. С такого расстояния действительно тяжелее промазать, чем попасть.

***

Джихадмобиль возвышается над дорогой, Поэт стоит за пулемётом в полный рост. Из защиты – металлическая пластина на месте лобового стекла, милицейский бронежилет второго класса на двери возле Филина, каски и очки на Филине и Поэте и бронежилет без пластин на Поэте.

Движутся медленно, смотрят по сторонам оба. Поэт уже перестал вызывать по рации: «Лютый, ответь, это Поэт… Бекас, ответь, это Поэт… Старый, это Поэт…» Поэта начинает понемногу мандражить изнутри – верный признак того, что скоро что-то будет. Видно, что что-то подобное испытывает и Филин.

И вдруг становится ясно, что.

  • Филин, стой! – негромко, но чётко говорит Поэт.

Филин моментально даёт по тормозам. Так, что Поэт бьётся плечом в приклад.

  • Что такое?
  • Смотри… – Поэт наклоняется, кладёт Филину руку на плечо и показывает пальцем так, чтобы Филин смотрел вдоль его руки.
  • Бэтэр…
  • Бэтэр… – эхом отзывается Филин.

Заглушённый БТР неподвижно стоит в посадке на той стороне, по которой едут Филин и Поэт. Ствол башни нацелен через шоссе прямо в посадку напротив. До БТРа – ощутимо меньше двухсот метров.

Почему он здесь один (если один), почему стоит неподвижно – эти вопросы проносятся в голове Поэта и вылетают, оставляя пустоту.

Поэт ещё чуть наклоняется к Филину.

  • Филин, типа не видим. Медленно назад…
  • Понял.

Поэт плавно поднимается, становится за пулемёт и даже демонстративно смотрит в сторону, наблюдая за БТРом краем глаза. Идея простая – отойти хотя бы на полкилометра, стать хотя бы за столбом (лучше за остановкой), хорошо прицелиться и дальше уже думать, что делать.

Но экипаж БТРа не оставляет возможности реализовать этот план. Не успел Джихадмобиль стронуться с места, как башня БТРа дрогнула, и ствол плавно пошёл в сторону Джихадмобиля.

  • ФИЛИН, ТОПИ!!! – во всю глотку орёт Поэт, сбрасывая предохранитель.

Джихадмобиль ревёт двигателем и с места прыгает назад. БТР и Джихадмобиль практически одновременно начинают лупить друг в друга длинными очередями.

***

Детали стали известны после боя. Группа, в которой были Лютый, Бекас, Старый и ещё несколько человек, возвращалась замыкающей, и вдруг с другой стороны шоссе в посадке прямо напротив них показался БТР.

Группа сразу рассыпалась и залегла за деревьями. БТР – со своей стороны – сдал назад, где деревья были погуще, и выключил двигатель.

Возникла патовая ситуация. Разведчики лежат, почти не дыша – все помнят Металлист, и что делает с деревьями и людьми крупнокалиберный пулемёт. Экипаж БТРа также понимает, что начни они стрелять или хотя бы подавать явные признаки, где они – могут тут же получить несколько зарядов из РПГ и «Мух».

Сумерки, ветра нет, очень тихо. Между БТРом и разведчиками – до сорока метров. Рации в группе прикрутили на минимум, и не отвечают, когда их пытаются вызвать. Лютый один раз пытается негромко сказать, что их прижали, но видит глаза тех, кто вокруг, и больше эту попытку не повторяет.

В это время подъезжает Джихадмобиль. Экипаж одинокого БТРа понимает, что дальше тянуть некуда, доворачивает башню и открывает огонь. В это же время начинает стрелять Поэт.

***

Мир вокруг Поэта снова сворачивается в шар. И Поэт, и пулемётчик БРТа стреляют трассирующими. Сумерки на линии БТР-Джихадмобиль расчерчиваются огненными полосами.

Поэт слышит выстрелы – и свои, и чужие – но грохот становится словно звуковым фоном. Поэт одновременно слышит бой возле виадука, видит, как мимо них, оставляя огненные следы, пролетают пули, и ему даже кажется, что он слышит, как пули шуршат о воздух.

В то же время, всё это – фон на заднем плане сознания. Понимая, что их может ждать, Поэт моментально превращается в один сплошной поток внимания, идущий откуда-то из-за головы через линию над стволом пулемёта (прицел уже почти не виден).

Первое время Поэт лупит в белый свет, как в копеечку. Целиться тяжело – Филин топит на задней передаче так, как не всегда ездит на передних. В этом – половина их спасения.

Вторая половина – на Поэте. Воздух вокруг Джихадмобиля светится от трасс, но Поэту как-то удаётся абстрагироваться. И наконец-то он «нащупывает» цель.

Дальше – легче. За несколько очередей Поэт «ловит» поправку на движение, и бьёт более прицельно. Ему даже кажется, что он слышит грохот попадающих в броню пуль.

Впрочем, попадания видны – трассы промахов уходят далеко в поле, трассы попаданий обрываются в силуэте БТРа. Несколько раз ответные очереди чертят сумерки совсем рядом с Джихадмобилем, затем внезапно обрываются.

«ЕСТЬ!!!» – проскакивает мысль.

Поэт на всякий случай ещё всаживает в уже довольно далёкий БТР пуль семьдесят почти без остановки. Затем делает паузу и прислушивается.

На шоссе снова тихо. Кажется, звучит голос в рации, но уши как заложило ватой. Бой возле виадука или начал стихать, или его также стало хуже слышно.

Ещё через полкилометра Поэт хлопает Филина по плечу.

  • Филин, стоп.

Филин останавливает Джихадмобиль, Поэт ставит приклад в самодельный упор (позволяющий при езде зафиксировать пулемёт смотрящим точно вперёд), и сползает на дно кузова возле стойки пулемёта.

Тихо.

Поэт всматривается в темноту впереди.

Филин вальяжно разваливается на водительском сидении, и вдруг закуривает сигарету. Огненная точка видна в темноте, наверное, за километр.

  • Филин, падла, ты что делаешь?!
  • А что? – поворачивается Филин с невинным выражением лица.
  • Демаскируешь, блядь!!!

Филин долго смотрит на Поэта. Затем улыбается, берётся за козырёк своей каски, дёргает несколько раз, намекая Поэту, что у того каска наехала на глаза (это так, кстати). Затем показывает пальцем вверх, отворачивается и снова по-барски разваливается на сидении.

Поэт снимает каску и поднимает взгляд.

Ствол пулемёта над головой, от казённика до пламегасителя, раскалён до ярко-красного, и светится изнутри, как кольцо Саурона в третьей части «Властелина Колец», когда кольцо лежало над Огненной Пропастью.

Первая мысль у Поэта – накинуть на ствол одеяло или бушлат. Вторая – что, наверное, делать это не нужно.

«Таки спалили ствол, – мелькает мысль. – Жалко. Ну и хрен с ним».

  • Филин, дай и мне сигарету. Мои где-то под броником.

Филин закуривает вторую сигарету и протягивает её Поэту.

Тихо.

Темно.

Лёгкий звон в голове и непередаваемое ощущение пустоты, которое наваливается после боя.

***

Немного отойдя от всего, Поэт толкает Филина в плечо.

  • Поехали обратно. Только осторожно.
  • Поехали. Патроны остались?

Поэт выбрасывает из пулемёта ленту, в которой остались десяток-полтора патронов, и вытаскивает из коробки «доезжалку» – ленту на крайний случай на пятьдесят патронов.

  • Доезжалка. Ещё немного. И «Мухи». Короче, не ввязываемся. Аккуратно, если что – ходу назад.
  • Однозначно!

Далеко ехать не приходится. Буквально через пару минут после того, как Джихадмобиль стронулся с места, из кустов выходит Лютый и машет руками.

  • Давай к ним.

Филин разворачивается через разделитель и останавливается возле Лютого. Лютый как-то необычно смотрит на Поэта.

  • Чего? – спрашивает Поэт.
  • Поэт… Сильно.

Лютый кивает головой назад, где над посадкой уже виднеется зарево горящего БТРа.

  • Так вышло. Все здесь?
  • Нет. Сейчас будут Сега с остальными. Они под мостом застряли, Сега вышел их встречать.

Лютый смотрит на пустые ленты, сваленные вокруг стойки пулемёта, и на гильзы, ковром устилающие пол Джихадмобиля и звенящие при каждом движении.

  • Ствол спалил?

Ствол уже не светится, но Поэт чувствует, как от ствола ещё идёт горячий воздух.

  • Похоже, да.
  • Да и хер с ним.

Не успевают скурить по сигарете, как в посадке кто-то обменивается репликами по рации, и через пару минут выходят Сега, Старый и ещё пара человек.

Сега нервно подходит к Поэту. И резко обнимает, с грохотом стукнувшись головой в бандане о каску Поэта.

  • Поэт… Ты… Из пулемёта… Подбил БТР! Блядь!
  • Второй… – говорит кто-то сзади.

Сега не слышит и с недоверием на лице трясёт головой, как будто стряхивает воду с лица.

Сега, похоже, воевал, поэтому его это так впечатляет. До самого Поэта ещё не дошло. Да и на фоне Страйка после Металлиста – тоже не рекорд. Подбил и подбил. Повезло. С такого расстояния успеть первым – больше везение, чем что-то ещё.

  • Поэт… – похоже, Сега забыл все разногласия.
  • Слышишь, Поэт, – Филин говорит, улыбаясь, но внимательно и серьёзно глядя Поэту в глаза. – Разве ты справился бы, если бы не водитель?
  • Стопудово не справился бы, – честно отвечает Поэт. – Водитель у меня – самый лучший.

***

Сега созванивается со штабом, и получает команду занять оборону на автостанции, где перед эпизодом с БТРом Филин и Поэт высадили людей.

Человек восемь набиваются в Джихадмобиль, остальные садятся в микроавтобус. Едут медленно, и прибывают к минут через пять.

Навстречу выходят.

  • Все живы?!
  • Все, – мрачно отвечает Сега.

Картина действительно невесёлая. Одинокое небольшое здание с небольшим двором. Человек двадцать, у них – штук двадцать «Мух» и «Шмелей», два РПГ-7. И «Утёс», к которому максимум восемьдесят патронов.

Против танков – очень слабый аргумент. Здание просто расстреляют из пушек с полукилометра. Тем, кто выживет, даже не удастся уйти по полю.

Сега отходит в сторону, с кем-то созванивается, с кем-то ругается, что-то доказывает.

Рёв танков в поле становится немного ближе.

Сега возвращается. Но не успевает даже толком начать говорить – на шоссе совсем недалеко (как кажется взводу) вдруг слышен резкий рёв.

  • ТАНК!
  • Давай в промзону!!! – орёт Сега.

Дальше по дороге на окраине города находится промзона.

  • Там рассыпаться можно!

Двое запрыгивают в Джихадмобиль. Остальные – в микроавтобус. Шахтёр с двумя «Шмелями» рвётся остаться прикрывать. Танк ревёт уже почти рядом.

  • Давай сюда!!! – орёт Сега. – Там и отстреляешься! Бегом!!!

Шахтёр ещё не знает, что «Шмель» против танка – не очень эффективно (это взвод увидит в августе). Но запрыгивает в микроавтобус.

  • Филин, метров триста – задним ходом, затем – разворот, и ходу! – кричит Поэт.

Филин молча смотрит на Поэта, как на сумасшедшего.

  • Я не собираюсь воевать с танком! – орёт Поэт, перекрикивая двигатель. – Но если что – хоть гусеницу собью! Если увидишь его – разворачивай и топи, в посадку, если получится, там – по полю!! Уёбываем отсюда!!!

Филин со скрежетом втыкает передачу, Джихадмобиль так прыгает назад, что Поэт едва не вываливается, хоть и держится за наваренные по периметру трубы.

Танк ревёт совсем близко.

Филин, как и было сказано, метров триста-четыреста мчится (иначе и не скажешь) задним ходом.

Поэт снова видит, что у него – действительно отличный водитель. Фонарь заднего света на Джихадмобиле отключён, Филин едет без света, в темноте, быстро – и всё равно ровно по шоссе.

  • Поэт, держитесь! – кричит Филин.

Все, кто в кузове, вцепляются во всё, что можно.

Филин резко поворачивает, заезжает задом в разрыв в посадке, и выскакивает уже носом в нужную сторону. И давит на газ.

Поэту особенно дискомфортно оттого, что он сейчас спиной к догоняющему танку. Умом Поэт понимает, что «Утёс» против танка в лоб – это очень самонадеянно. Но поделать с эмоциями ничего не может.

До промзоны и ремонтного здания добираются без происшествий. Микроавтобус уже там. Филин сразу высматривает место и загоняет в него Джихадмобиль.

Место отличное – Джихадмобиль с дороги почти не виден, прикрыт деревьями и двойным столбом (так себе защита от танка, конечно) и, главное – имеет выезды вперёд и назад.

Поэт сбрасывает предохранитель и наводит ствол на поворот над самой землёй. Понимает, что сбить гусеницу – единственный, хоть и теоретический шанс причинить танку какой-то вред.

Шахтёр с двумя «Шмелями» и с напарником выходят вперёд и прячутся в посадке. С другой стороны, чуть ближе, залегает двойка с РПГ-7.

Но – не в этот раз. Экипаж танка – не дураки, и в город не полезли. Судя по звуку, танк полминуты-минуту стоит за поворотом, затем с рёвом разворачивается и уходит обратно.

Внезапно повисает звенящая тишина.

***

Некоторое время взвод проводит, рассыпавшись на обочинах шоссе и стараясь даже не дышать. Но новых звуков, говорящих о приближении украинцев, нет. Вдали стихает громыхание боя – позже выясняется, что колонна проходит в аэропорт, потеряв несколько БРТов (усилиями разведки «Зари» и ещё одного подразделения).

Сега достаёт из разгрузки телефон. Экран мерцает – был установлен беззвучный режим.

Сега несколько секунд слушает. Затем поворачивается ко взводу.

  • Отбой! На сегодня – всё.

Поэт сдерживает вздох облегчения.

Двое или трое человек запрыгивают в Джихадмобиль, остальные – в микроавтобус. Разочарованный Шахтёр со «Шмелями» на плече садится последним, что-то бурча под нос.

  • Поехали! – говорит Поэт Филину.
  • Только по сторонам смотри, Поэт, мало ли.
  • Естественно.

Микроавтобус и Джихадмобиль уходят в город. До базы добираются без происшествий. Филин сразу загоняет Джихадмобиль в бокс, который он уже выбил и начал обживать.

Заглушив двигатель, Филин протяжно выдыхает.

Поэт в это время вынимает из пулемёта ленту и делает контрольный спуск. Затвор лязгает, гильза вылетает вперёд и со звоном бьёт в кирпичную стену.

Филин подпрыгивает и подозрительно смотрит на Поэта, но Поэт морозится.

  • Филин, давай уже с утра почистим.
  • Давай. И пусть Рыжая снова командует забивкой лент. Скажешь?
  • Хорошо. Идём.
  • Ага. И «Уазик» завтра посмотрим.

***

Смотреть «Уазик» завтра было бессмысленно. Стойка «Утёса» была приварена к кузову в жесткую. Это очень облегчало жизнь пулемётчику (отдачи практически не было) и, возможно, спасло Филину с Поэтом жизни, но угробило Джихадмобиль.

На следующий день подсчитали, что за 13-е июля из «Утёса» выпустили 550 патронов. От вибрации в Джихадмобиле разошлись все сочленения, и наутро в боксе Джихадмобиль стоял в разноцветной переливающейся луже.

Вытекло всё, кроме бензина из баков – масло, тормозная жидкость, тосол. Утром Филин полазил вокруг машины, поругался, покурил и сказал Поэту, что нужно искать новый «Уазик», и что он (лучший водитель, естественно!) уже присмотрел неплохой вариант.

***

Сняв пулемёт со стойки, Филин и Поэт выходят (скорее – выползают) из бокса. Филин бледный, даже серый какой-то – видно в рассеянном свете, когда запирает бокс. Поэта немного шатает. Кто-то из взвода уже ест в столовой (на скорую руку собрали повара), но Филин и Поэт идут сразу в кубрик.

***

В кубрике Поэт с порога замечает, что отношение к нему во взводе поменялось. Не все искренне рады успеху, и не все признают успех в открытую. Но что есть, то есть – Джихадмобиль в этот день оказался в нужное время в нужном месте.

Если бы Сега не скомандовал именно тогда, если бы Филин с Поэтом соображали чуть хуже, если бы Филин чуть хуже водил, а Поэт чуть хуже стрелял, если бы им меньше повезло, если бы ещё не масса «если» – для взвода встреча с БТРом могла бы закончиться непредсказуемо.

Что есть, то есть.

Змей дарит Поэту ёршик для чистки 9-мм пистолета – Поэт даже не знал, что такие бывают. Бабай дарит обойму для ПМ, в то время – дефицит. Лютый (кажется) дарит магазин 5.45 на 45 патронов.

Остальные подарки те, кто не хотели делать это в открытую, кладут под покрывало койки: складной нож-мультитул, бинокль, компас, несколько мелочей, полезных на войне, и новая оперативная кобура.

Благодаря инциденту со вторым БТРом Поэту удаётся продемонстрировать уровень отбитости, средний по палате.

Взвод наконец-то принимает Поэта за своего.

***

Стрессы Поэта в этот длинный день дополняются ещё одним. Ночью Поэта пробивает на пожрать (нервы). Взвод уже спит. Поэт поднимается и тихо выходит в комнатку, где стоит холодильник и плита.

Достаёт из взводного холодильника кастрюлю с пельменями, вываливает комок замёрзших пельменей на тарелку, поливает их сметаной и начинает есть, даже не включая свет. Хватает рассеянного света из окна.

Вдруг Поэт краем глаза ловит сбоку движение. Он поворачивается и успевает увидеть, как в дверной проём беззвучно, как призрак, входит Лютый со взведённым ПМ в руке.

Поэт смотрит в ствол ПМ, нацеленного ему в переносицу, и чувствует, что пельмень во рту – вообще невкусный.

Секундная пауза.

  • Поэт, твою дивизию… – говорит Лютый. – Это ты…

Поэт молча кивает.

  • Я шум услышал… Кушай, брат…

Лютый ставит ПМ на предохранитель, поворачивается и выходит.

После этого случая Поэт ещё долго не ест пельмени и вообще не ест по ночам.

P. S. 13-е июля

Взвод (годовщина батальона «Заря»)

 

Пиночет (справа, в очках)

 

Рыжая

 

Джихадмобиль (уже не тот, что был под Роскошным, но почти копия)

Глава 16. 13-е июля: 4 комментария

  1. При всем уважении…Если говорить о хронологии, то это не 13 июля. Я живу в Ввауше. У нас свет, вода, связь пропали 3 августа в воскресенье…До этого были перебои, но после ремонта все появлялось…Продуктов почти не было…Магазин работал один и тот не каждый день и по несколько часов…То, что вы описываете в начале больше похоже на 13 августа…Хотя, м.б. это не так важно…

    1. Согласен с Татьяной. 13.07.2014 в городе еще все было более-менее нормально: магазины работали, свет был… Полный пиндец начался после 18 июля, когда массово накрыли старый город и, самый мрак, попал под удар перекресток на востоке напротив «Марики». Первое глобальное отключение света было в ночь с 19-го на 20-е июля.

Добавить комментарий