Глава 17. Онкология. Ночная тревога

В самый разгар обстрелов разведка переезжает жить в областной онкологический диспансер. Через забор от военкомата.

В то время уже знают, что снаряд «Града» пробивает одно перекрытие.

Для кубрика ищут помещение на втором этаже, и находят – столовая одного из отделений. В этой комнате нет окон, и дверь её выходит на длинный участок стены, где тоже нет окон. Как минимум, находящиеся в кубрике защищены от осколков.

Слева от столовой расположена небольшая кухня, отделённая окном выдачи. На кухне – плита и холодильник. В этой кухне обустраивают взводную кухню. Практически напротив входа в кубрик – двери небольшой кладовой. Здесь устраивают оружейку.

Дальше на этаже расположены душ и туалет. Воды в кранах нет, но разведчики натаскивают воду в большие баки, и жить как-то можно.

Ко входу в кубрик стаскивают диваны из коридора. Получается курилка. Разбитых при обстрелах окон хватает по всему этажу, с вентиляцией проблем нет.

В кубрике поначалу душно, но кто-то находит вентиляцию, и её включают на всю ночь. Сразу становится легче дышать, и лёгкий гул даже успокаивает.

Через время возникает новая проблема – спать в помещении без окон сравнительно безопасно, но давит на психику. Образуется первая группа, которая спит на диванах в курилке.

Поэт также пробует ночевать в коридоре, ему нравится. Спать, хорошо укрывшись, на постоянном нехолодном сквозняке гораздо приятнее, чем в каменной коробке. И при обстрелах зачастую скатываешься на пол раньше, чем проснулся.

Через некоторое время несколько групп по два-три человека переезжают в отдельные палаты по соседству с кубриком. В палатах есть окна, но при обстрелах иногда летят осколки, и основная часть взвода всё-таки ночует в кубрике или на курилке.

Больничные кровати «повышенной комфортности» со всякими приспособлениями и каталки вытаскивают в коридор и складируют в незанятые палаты. Вместо этого затаскивают свои койки.

Суеверие – на больничных кроватях, даже очень удобных, спать никто не хочет.

***

Неугомонный Филин буквально носится по потолку и в самые короткие сроки умудряется организовать новый Джихадмобиль.

***

«Уазик», который Филин пригоняет откуда-то, действительно неплохой. Сначала его делают по старой схеме – снимают задние сидения, за первым рядом сидений приваривают пулемётную стойку. Весь обвес и принадлежности перетаскивают с предыдущего Джихадмобиля.

В первые дни после боя под Роскошным от Поэта Филину нет никакой помощи – Поэта «ломает». Он слышал, что после первых убитых нехорошо бывает многим, втягиваешься только со временем. Сейчас Поэт переживает это лично.

Странное ощущение – ум совершенно спокоен, эмоций также нет. Но тело крутит, как в мясорубке, и первые два-три дня Поэт сползает с койки медленно, как тяжелобольной.

Если бы не нужно было идти в туалет – Поэт бы в эти дни, наверное, вообще не вставал с койки. Дежурств и выездов пока нет – разведку после того боя некоторое время не напрягают, по возможности дают отойти.

Филин поначалу злится на пофигизм Поэта, но затем успокаивается – похоже, он что-то придумал.

***

С Поэтом в эти дни больше всех общается Старый – пытается растормошить его. Автор выражения «я охуевлён» («я крайне удивлён») выдаёт новый, ещё более сильный термин – «я опиздоврашен» («я ещё более удивлён»).

Это цепляет Поэта – он, вроде бы как литератор, безбожно проигрывает Старому на своём поле. Тем более, в таком благородном деле, как изобретение новых ругательств.

Поэт мучается, думает, курит одну за одной, но толком противопоставить словотворчеству Старого ничего не может.

Правда, Поэту удаётся придумать два новых матерных (скорее, армейских) термина. «Припиздоблядство» (характеристика процесса, потерявшего всякие рамки разумности и совести) и «ебодрочь» (рутинное монотонное повторение бессмысленных, иногда идиотских указаний).

Формально – счёт два-два, но Поэт понимает, что по эмоциональному наполнению его термины до терминов Старого немного не дотягивают.

***

За первую неделю после боя происходит только один инцидент – Бабай куда-то выходит ночью с маленькой группой из другого взвода, они попадают в засаду в районе стрельбища на Гастелло. По ним открывают огонь из посадки, группа залегает, и Бабай по рации вызывает батальон.

Разведка и спецы срываются и выезжают в район на окраине, куда ушла группа. Командует выездом лично Андрей.

Растянувшись в две цепочки, зарёвцы охватывают посадку, откуда стреляли по группе, но в посадке уже никого нет. Филин и Поэт идут пешком (непривычно, да). Филин бодро несётся впереди, Поэт, согнувшись, как старик, хромает сзади (поясницу ломит немилосердно).

Стрелявших так и не находят – они ушли ещё до прибытия подкрепления. Зарёвцы забирают своих и возвращаются на базу.

Встряска помогает, но ненадолго – уже к обеду Поэт снова валится на койку.

***

Вернуть Поэта в норму помогает хитрость Филина. День на пятый после боя, когда Поэт уже выползает на диван в курилке, где курит и слушает в телефоне «Шокинг Блю», в коридоре на лестнице внезапно слышен грохот.

Затем звучат несколько крепких слов, распахиваются (похоже, от удара ноги) двери и на этаж медленно входят Филин и Наёмник, несущие на плече замотанный в брезент «Утёс».

Наёмник и Филин заходят на курилку и кладут «Утёс» на заранее составленные столы.

  • Поэт, надо бы пулемёт почистить, нехорошо получается, – говорит Филин, честно глядя Поэту в глаза.
  • Надо, – соглашается Поэт.
  • Мы сейчас подтянем пацанов, покомандуешь? Всё равно ты должен следить за этим.
  • Сука… Не надо никого подтягивать. Солярку, шомпол взяли?
  • Взяли, конечно, – расплывается в улыбке Филин. – Я знал, что Поэт никому наш «Утёс» не доверит.
  • Не доверит…
  • Потом, если ходить можешь, к комбату зайди. Он переживает, как ты, даже думал за нового пулемётчика.
  • Хер вам, а не новый пулемётчик. Наёмник, подсобишь?
  • Да.
  • Справимся.
  • Так и я подсоблю! – возмущается Филин. – На автодворе сейчас заняты, часа два как минимум сказали не появляться.

***

Пулемёт чистят часа три или четыре. Гарь от выпущенных 550 пуль (трассирующих!) покрывает всё, кое-где даже закоксовалась. По старой схеме снятые детали сначала сваливают в цинк с соляркой, которая через полчаса – уже почти чёрная.

Во время чистики «пацаны», которых всё-таки «подтягивает» Филин, затаскивают на этаж ворохи пустых лент. Из оружейки выносят цинк за цинком патроны, ленты раскладывают по всему коридору и начинают мягкими ударами каблуков забивать гнёзда патронами.

По старой схеме – два БЗТ, третий – моментального действия.

Обычных патронов нет до сих пор.

Кто-то включает радио, кто-то делает на кухне крепкий чай и выносит на курилку – процесс налаживается. Жизнь возвращается в привычное русло.

На пулемёт на всякий случай ставят запасной ствол – основной, из которого стреляли в бою, стал какого-то дымчато-серого цвета. Его отправляют в запас.

Позже, на стрельбище выясняют, что ствол вроде бы не повело – из него по-прежнему несложно попасть со ста метров в ящик из-под тушёнки. Но первый ствол всё равно остаётся в запасе.

***

Ближе к вечеру заканчивают чистку пулемёта и складывают забитые ленты в коробки. Пулемёт заворачивают в брезент и вместе с коробками заносят в оружейку.

Чёрную солярку выливают с балкона, цинк приспосабливают под пепельницу для второй курилки, которую уже устроили на балконе.

Поэт выходит из онкологии, проходит через калитку, сделанную в заборе, через плац и стучит в дверь кабинета Андрея.

  • Заходи!

Поэт заходит. Андрей сидит над картой.

  • Живой? – спрашивает Андрей.
  • Ещё да.
  • Как вообще? А то говорят, что тебя комиссовать пора.
  • Пусть себя комиссуют. Всё нормально.
  • Чего лежишь тогда?
  • Спину защемило. Сильно. От отдачи, наверное. Но уже легче.
  • Вот и хорошо. Что с машиной?
  • Филин делает, автодвор сейчас занят, завтра присоединюсь. Пулемёт почистили, ленты забили. Кстати…

Андрей поднимает глаза.

  • Ну что, Андрей Александрович, ничего, что всё бронебойными забили? Или ствол на брони – плохой размен?
  • Иди, – беззлобно отвечает Андрей. – Размен… Хватит страдать, приходи в себя.
  • Понял.

Поэт выходит на плац. Действительно, становится легче.

***

Совместными усилиями Филина, автодвора и немного Поэта Джихадмобиль за следующие дни доводят до ума. Он сделан по старой схеме – ствол на стойке смотрит вперёд, но Поэт видит, что у Филина уже бурлят в голове инженерные мысли.

При всех плюсах такой компоновки Джихадмобиля у него есть огромный минус – высокий центр тяжести. При поворотах хотя бы на 90 градусов приходится сбрасывать скорость практически до нуля.

Поэт быстро соображает, что во время поворотов нужно приседать возле стойки или вообще ложиться на дно. Но, во-первых, в случае стрельбы так не поступишь – разве что на марше. И, во-вторых, это мало помогает.

Филин днём бродит вокруг Джихадмобиля, что-то думает, смотрит в небо и перебирает губами, разговаривая сам с собой. Соображает.

Идею неожиданно подсказывает командир какого-то подразделения, приезжающий в штаб на совещание.

***

После того, как Джихадмобиль готов, Филин, Наёмник и Поэт начинают дежурить по ночам возле въезда на территорию онкологии – и, одновременно, возле своего корпуса.

Разведка живёт в корпусе, расположенном ближе к Краснодонской. С другой стороны, в корпусе возле церкви (на территории онкодиспансера есть церковь), находятся Министерство обороны и штаб.

В Министерство обороны съезжаются на совещания разные люди. Возле ворот их встречает наряд КПП во главе с Берией, метров через двадцать стоит Джихадмобиль, пулемёт которого смотрит прямо в ворота.

Мотор и Сега к тому моменту переходят в другое подразделение, вместо Мотора четвёртым в ночную смену назначают разных людей – почему-то постоянный четвёртый в коллективе никак не образуется. Но костяк – Филин, Наёмник и Поэт дежурят каждую ночь.

Филин, Поэт и Наёмник снова оказываются в привычном графике – они на Джихадмобиле каждую ночь дежурят возле «своего» корпуса на въезде на территорию диспансера. Днём спят, после обеда куда-то едут или что-то делают в Джихадмобиле.

Поэт параллельно попадает в свою «зону комфорта» – у него есть востребованная «специальность», он может «работать» по ночам и днём отсыпаться.

Этот «график работы» впечатывается в него надолго.

***

Однажды на совещание приезжает какой-то человек на джипе, у которого в салоне закрытого (!) джипа установлен «Утёс». Стойка «Утёса» закреплена сразу за передними сидениями так, что приклад почти упирается в лобовое стекло, а пистолетная рукоятка нависает над правым плечом водителя.

Пламегаситель находится в паре десятков сантиметров от заднего стекла. Коробка с патронной лентой, похоже, просто стоит между передним и задним сидением.

Теоретически – если иметь богатую фантазию и смотреть много болливудских боевиков – можно представить, как водитель левой рукой крутит руль, уходя от погони, а большим пальцем правой руки нажимает на курок «Утёса», целясь при помощи зеркала заднего вида.

Практически – этот человек вряд ли когда-либо стрелял подобным образом. Иначе знал бы, что после первого же выстрела из «Утёса» в замкнутом пространстве его барабанные перепонки наверняка вылетят одновременно со стёклами автомобиля.

Но что есть, то есть – выглядит этот джип очень впечатляюще.

Поэту доводилось видеть ополченцев с разным оружием – «ковбоя» с двумя «Марголиными» в набедренных кобурах, «комиссара» в кожаной кепке и с «Наганом» в открытой, ручной работы тиснёной кобуре (выглядит очень стильно), людей с «Мосинками», ППШ и даже с М-16. Но джип с «Утёсом» производит самое сильное впечатление.

Когда джип проезжает мимо Джихадмобиля, Филин подпрыгивает на своем сидении и делает стойку, как сеттер, почуявший добычу. Наёмнику и Поэту становится ясно, что Филин увидел что-то, что скоро выльется в его очередную гениальную идею.

***

Экипаж Джихадмобиля за всё это время не дежурит возле онкологии всего одну ночь. Когда Филин перегоняет Джихадмобиль на автодвор для переделки и не успевает за день.

И в эту ночь в асфальт в нескольких метрах от места, где обычно стоит Джихадмобиль, прилетает снаряд из гаубицы.

Две секции забора между онкологией и военкоматом выносит начисто. В стене здания вылетают стёкла из окон, стена почти вся густо посечена осколками.

«Чистым» на стене остаётся одно пятно, перед которым был автомобиль. Практически на том месте, где обычно стоит Джихадмобиль, в эту ночь поставили грузовую «Газель».

Газель и то, что лежит в кузове (какие-то продукты и вещи) буквально превращаются в решето. Если бы стоял Джихадмобиль – экипаж наверняка погиб сразу бы. Особенно, если бы взорвались «Мухи» за сидениями и загорелся бензин в баках.

Это – парадоксы войны.

***

Филин наконец-то заканчивает модернизацию Джихадмобиля.

Из кузова убрали пулемётную стойку. Пулемёт установлен в кузове так, что ствол смотрит назад – на заднем борту (фотографии этого варианта Джихадмобиля не сохранились).

Задний борт откинут, и прикреплён к кузову полосками металла. На заднем борту наварены уши, в которые входят лапы «Утёса».

Поэт сидит по-турецки на офисном стуле без ножек, укреплённом сразу за водительскими сидениями. Приклад пулемёта в этом положении практически упирается ему в плечо, но места, в общем, достаточно.

Получается что-то вроде тачанки.

Большой минус – ствол смотрит назад, при встрече с целью нужно успеть развернуться. Но большой плюс – разворачиваться можно на ходу, не боясь опрокинуться.

Из-за понижения центра тяжести третий Джихадмобиль получается очень устойчивым и манёвренным.

Ещё одна новинка – у Поэта появляется бронежилет.

***

Однажды заезжает Лёд, и завозит Поэту бронежилет пятого класса. Поэт сначала отказывается, но Лёд настаивает – пулемётчик всё-таки первая цель.

У Поэта неоднозначное отношение к бронежилетам. Да, они останавливают пулю. С другой стороны – удар никуда не девается, и иногда неясно, что лучше – если пуля пройдёт насквозь, или если весь организм получит сильнейший удар.

Уже известны случаи людей, у которых после попадания пули в бронежилет были разрывы селезёнок, удаление кишок и прочие последствия принятого удара.

Поэт видит, что Лёд начинает психовать, и берёт бронежилет. Но когда ему ещё привозят шлем «Сфера» пятого класса – Поэт очень быстро отдаёт его кому-то.

При попадании пули в хороший шлем, как уже известно, у человека зачастую ломается шея, и он до конца жизни остаётся овощем.

В подобном случае – лучше сразу смерть.

***

В эту ночь Поэт спит в коридоре на диване. Точнее – пытается спать. В голове крутятся мысли, и сон не идёт.

Рядом с Поэтом лежат две рации, включённые на минимальную громкость. Одна настроена на взводную частоту, вторая – на батальонную.

Поэт листает страницы в браузере телефона, и вдруг понимает, что что-то привлекает его внимание. Он вслушивается в эфир на батальонной частоте, затем идёт в комнату к Печоре, который после Сеги является командиром взвода.

  • Печора, Печора… – трясёт Поэт за плечо Печору. – Просыпайся…
  • Чего… – сонно отвечает Печора.
  • В батальоне какой-то шухер зреет.
  • Что такое? – Печора уже включился.
  • Да хрен его знает. Но что-то зреет. Может, поднять наших на всякий случай.
  • Точно. Погнали!

Разведка поднимается и собирается за несколько минут. Свет в коридоре не включают, сидят с оружием, курят, слушают музыку в телефонах.

  • Разведка, тревога, подъём! – неожиданно орёт, влетая с лестницы, вестовой.
  • Спокойно, у нас уже все поднялись. Что случилось?

Вестовой с удивлением рассматривает полностью одетый и экипированный взвод.

  • Толком ещё неясно. Вроде прорыв на Камброде. Вроде бы – танки попёрли. Берите тяжёлое, да и вообще, что есть – и на плац.
  • Да взяли уже. За спецами послали?
  • Послали, конечно.

Разведка выбегает на плац. Там уже строится батальон. В автодворе начинают реветь прогреваемые БМП. Спецвзвода ещё нет.

Почему о разведке и спецах вспомнили не сразу – загадка.

Разведка и спецы – вечные друзья-конкуренты. В этот раз разведка на построение успевает раньше (через минуту-полторы после прибежавшего вестового). Печора скромно смотрит на Кэпа, который строит своих.

Кэп отвечает тяжёлым взглядом, но молчит.

Из штаба выходит Андрей.

  • Внимание! – кричит он.

Голоса смолкают, слышны только двигатели на автодворе.

  • Вводная информация – попытка прорыва на Камброде. В расположении остаются комендантский взвод и наряды. Все остальные выдвигаются на Камброд на броне. Взводам придаются БМП. Командиры взводов – ко мне для получения указаний.

Командиры взводов бегут к Андрею.

***

С Джихадмобилем какая-то проблема, он ещё не на ходу, поэтому Поэт идёт на выход на своих двоих. Давно такого не было.

Печора бежит от Андрея к взводу.

  • Сейчас подходит наша «бэха», на броню – и погнали!

Открываются ворота «Зари». На плац заезжают несколько БМП, разворачиваются и выстраиваются в ряд. Взводы бегут к БМП.

Машина, выделенная разведке, стоит самой ближней к столовой, поэтому как минимум со стороны столовой к ней удобно подходить.

Разведка подбегает к «коробке», из люка высовывается незнакомый бородатый командир машины.

  • Давайте в десантный отсек, остальные – на броню!
  • Да ну на хер… – негромко, но слышно отвечает кто-то.

Те, кто были под Металлистом, сразу вспоминают украинских десантников, заживо сгоревших в подбитом Гномом БТРе.

Командир БМП с непониманием смотрит на Печору.

  • Чувак, мы все на броне поедем!
  • Да ладно, холодно же!
  • Ничего!
  • Если что – падать больно, ехать будем быстро!
  • Ничего страшного, мы лучше с ветерком!

Командир БМП пожимает плечами.

  • Как хотите. Тогда – давайте на броню!

Это – другой разговор. Взвод (человек до 15 на данный момент) забирается на броню БМП и облепляет её, как пчёлы. Немного повозившись, даже устраиваются более-менее удобно, пристраивая возле себя в немыслимых позициях автоматы, СВД, ПКМ и «Мухи».

Фиксация при движении – плоские брезентовые ремни, закреплённые на башне и на броне. В них вцепляются изо всех сил.

Командир БМП снова вылезает из люка.

  • Готовы? – перекрикивает он рёв прогазовываемого двигателя.
  • Да!! – орёт Печора.
  • Точно внутрь не хотите?
  • Да точно!!
  • Тогда ПОШЛИ!!!

Командир БМП исчезает в люке, разведка ещё крепче вцепляется в брезентовые ремни, Поэт наматывает ремень на руку.

БМП газует, окутываясь облаком клубящегося в свете фонарей и фар дыма. Затем резко прыгает с места, выскакивает из ворот, с хрустом асфальта поворачивает налево и вылетает на угол Оборонной и Краснодонской.

***

Связи в городе толком нет (иногда можно пробиться с Восточных кварталов и с окраин). Радисты пытаются что-то сооружать из таксистских и любительских радиостанций, но это ещё работает не всегда.

Иногда – как в этот раз – новости передаются вестовыми.

Информация привезённая с Камброда – вроде бы там попёрли танки. Немного, но есть. Вроде бы уже что-то завязалось. И что там произошло, пока доехал вестовой – неясно.

«Заря» выдвигается на Камброд – по Оборонной. Кроме БМП с разведкой – эту машину отправляют в сторону Георгиевки.

БМП летит по пустым улицам около семидесяти километров в час, тяжело подпрыгивая на ямах и трамвайных рельсах. Разведчики вцепились в ремни и упираются ногами в любой выступ на корпусе (иногда – друг в друга).

Июль – самый жаркий месяц, но ночью уже прохладно. Тем более, на ветру. Но тем, кто пристроились за башней – почти комфортно. Рыжая даже умудряется развалиться, опираясь одновременно на Гнома и Змея и нацепив на кого-то свою «Муху».

Поэт сидит ближе к краю, но он упёрся во что-то ногами, между ногами упёр в приклад автомата, и прижимает цевьё к щеке плечом. Поймав ритм движения, можно ехать вполне терпимо.

Печора пытается сквозь рёв двигателя что-то кричать командиру БМП в открытый люк. Это выглядит даже интересно – с таким же успехом Печора мог бы пытаться докричаться до своей Ухты.

***

  • Сейчас Печора всем расскажет за жизнь! – улыбается Змей.

Кто-то смеётся. Гном через Рыжую толкает Змея и открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает.

БМП уже выехала из города, едет мимо длинной посадки, и тут даже сквозь двигатель нарастает знакомый свист.

Мина.

Взрыв звучит метрах в ста за БМП где-то в районе шоссе.

«Восемьдесят вторая», – автоматически отмечает Поэт.

Второй свист и взрыв. Третий.

Веселье моментально сдувает. По разведке словно проходит волна – все покрепче перехватывают ремни и упираются в броню.

Четвёртый взрыв. Пятый. Шестой.

Хорошо, что БМП шла без света, что не работали фонари и из-за туч почти не светили звёзды и Луна. Расчёт миномёта кидает на звук, и кидает неплохо – почти все мины ложатся в дорогу или совсем рядом.

Миномётчики не учитывают скорость движения (водитель топит действительно хорошо), поэтому всё время опаздывают. После шестой мины обстрел прекращается – БМП уходит уже далеко.

  • Слышь, Печора, задание у нас какое?
  • С этой стороны заехать. Может, блокировать здесь. Может, на случай встретить атаку.
  • Слышь, Печора, мы так топим, что скоро в Георгиевку заедем. Прямо к хохлам на блокпост. Там нас точно встретят.

Конечно, всё не совсем так – до Георгиевки ещё далеко. Но и смысл нестись с такой скоростью неясен. Да и окапываться в чистом поле, в отрыве от города, силами одной БМП и пятнадцати человек – вещь не очень умная.

Даже если будет наступать хотя бы взвод хотя бы с парой-тройкой коробок – просто обойдут с двух сторон. И ситуация станет совсем невесёлой.

Эти мысли пролетают в голове у Поэта, как экспресс. И последним вагоном мелькает строчка «Пятнадцать человек на сундук мертвеца».

Поэт толкает Печору.

  • Печора, нужно что-то делать. Или окапываться здесь, или не знаю. На такой скорости реально ещё минут пятнадцать – и уже мы для хохлов «танковой атакой» будем.

Печора пару секунд думает, затем нависает над открытым люком.

  • СТОЙ! – орёт Печора так, что взвод подпрыгивает на броне.

Удивительно, но в этот раз его слышат. БМП резко тормозит

  • ЧЕГО!? – орёт командир, вылезая из люка.
  • Постой минуту. Сдай в посадку так, чтобы бы мы в обе стороны могли вывернуть. Попробую дозвониться.

Командир ныряет в люк, и БМП через несколько секунд задом сдаёт в разрыв между деревьями.

Звук двигателя, работающего на холостых, после гонки по трассе кажется практически тишиной. Взвод достаёт сигареты и закуривает, прикрывая огоньки ладонями.

Печора слезает с брони, немного отходит и достаёт телефон. Раз за разом набирает номер – и чудо! – через пару минут дозванивается до Андрея.

Поэт слышит Печориных фраз.

  • Да… На шоссе, в посадке… За городом уже давно… Да, к Георгиевке… Ничего вообще, только минами обкидали… Да, понял.

Печора возвращается к БМП, залезает на броню и стучит прикладом по башне.

Снова высовывается командир машины.

  • Ну?!
  • Всё, отбой. Давай назад.
  • Хорошо.

Командир исчезает в люке, двигатель БМП ревёт, коробка выползает на дорогу, разворачивается, и несётся в сторону Луганска.

***

По лицам видно, что на душе у многих стало легче. Такими силами держать оборону в поле или, ещё чего доброго, атаковать блокпост – невелико удовольствие. Но Поэта на обратном пути грузит чуть ли не сильнее, чем по дороге туда.

Поэт соображает, что на въезде в город вполне может сидеть секрет с РПГ (как минимум). И если секрет увидит, что со стороны Георгиевки в город прёт БМП с десантом, что в секрете должны сделать?

Правильно.

Поэт уголком глаза смотрит вперёд по ходу движения, но в общем смотрит под ноги, чтобы не сглазить.

Когда проезжают то место, где их обстреливали минами, Поэт невольно подбирается (да и не только он один). Но в этот раз проносит.

Возможно, секрет уже предупредили, или его не было, или сами догадались на интуиции – никто не угощает БМП из РПГ или из «Мухи». Коробка без происшествий добирается до «Зари» и въезжает на плац.

Там уже стоят другие БМП, и тусуются люди из других взводов.

С громкими выдохами облегчения разведчики спрыгивают с брони.

Командир БМП выглядывает из люка.

  • Ну как, понравилось?
  • Очень! – с нажимом отвечает Змей.

Командир, похоже, не замечает сарказма.

  • Добро пожаловать в любое время! Всегда рады.
  • Лучше вы к нам, – классически отвечает Печора.

***

Объяснение ночной тревоги оказывается простым. С украинской стороны экипаж БМП, как выясняется позже, перебирает с алкоголем или с чем-то ещё. Командир БМП то ли путает, где чьи позиции, то ли решает сходить в атаку – и БМП героически прёт на блок-пост ополчения.

БМП крепко угощают из РПГ на подъезде – шансов у экипажа нет.

За первой БМП высовываются ещё несколько коробок, но они быстро откатываются назад и открывают огонь по ополченцам.

От ополченцев летит в ответ – завязывается короткий бессмысленный ночной бой, в котором все лупят во все стороны, и невозможно поднять голову.

Всё это происходит в пляшущем свете горящей БМП-зачинщицы. Пока отправляют вестового в «Зарю», пока подкрепление прибывает на Камброд – бой уже утихает, и о нём напоминает только чад от догорающей брони.

В этот раз для «Зари» обходится без потерь. Больше всех повезло разведке, в одиночку отправленной в объезд. Печора дозвонился вовремя. И БМП с разведкой в качестве ответного визита не заехала на украинский блок-пост под Георгиевкой.

P. S. Онкология. Ночная тревога

Хитрый ухтинец Печора использует Джихадмобиль для политической агитации
Наёмник
Дверь в онкологии в расположение разведки.
Джихадмобиль на дежурстве стоял прямо напротив двери.
Яма на асфальте – место прилёта снаряда
Там, где забор ниже, было вынесено взрывом снаряда
(через дорогу от зелёной двери с предыдущего снимка)

Глава 17. Онкология. Ночная тревога: 8 комментариев

  1. Читая это радует — что Поэт гарантированно не убит и даже все «выше пояса» у него на месте. 🙂 И разумом ясен и светел.
    Желаю ему и творческих успехов и побольше «фрагов», на день Победы над фашистами.

  2. Уважаемый Поэт, понимаю, что обстановка сложная и дел много, но… Пишите, пишите больше! Читается на одном дыхании. И ещё больше, когда понимаешь, что это не фантастика, а реальные события с реальными людьми.

Добавить комментарий