Глава 18. Новоанновка

Разведка выезжает на прикрытие «Градов». У батальона уже есть пара установок.

Оцепив место, откуда будет вестись огонь, разведчики перекрывают дороги и занимают свои позиции. В общем, действуют согласовано, но иногда бывают импровизации.

В этот раз «Град» стоит, повернувшись задней частью пакета к небольшому холмику. До холмика – метров двадцать, не больше.

Старый ложится за холмиком – с другой стороны от «Града» – и лежит, довольный жизнью.

Артиллеристы заканчивают наводиться, сворачивают буссоль и отходят в сторону. Чего-то ждут – возможно, команды.

В эфир выходит Лютый.

  • Старый, ушёл бы ты оттуда.
  • На хрена? – веселится Старый.
  • Сейчас начнут стрелять, оглушит.
  • Да и хер с ним. Я же за холмиком…

Закончить фразу Старый не успевает.

Артиллеристы дают команду на своей частоте, и «Град» выпускает полный пакет.

Крышки с РС (реактивных снарядов для «Града») молотят точно в холмик.

От холмика летят земля, пыль и вырванные с корнем растения. Поэт видит, как из этого облака, залитый солнечным светом, со скоростью и грацией юного джейрана вылетает Старый.

Крышки ещё молотят в землю, а Старый уже метрах в сорока от холмика. Изгибаясь всем телом, он мчится гигантскими скачками, держа в вытянутой руке СВД.

И матерится на ходут так, что слышно даже сквозь грохот «Града».

***

Разведка в онкологии живёт до конца июля 2014 года. Время – жёсткое и напряжённое, но разведчики не догадываются, что то, что ждёт впереди, окажется ещё более жёстким.

Одно время в «Заре» совсем плохо с едой. Продуктов практически нет, и повара творят настоящие чудеса, готовя на весь батальон.

Света в городе по-прежнему нет, поэтому плиты в кухне не работают. Повара выносят на улицу большой котёл и на костре готовят единственную пищу, которую можно приготовить: варят быстрорастворимую вермишель, которую заправляют обжареной в масле тёртой морковью.

Иногда греют воду от генераторов и разводят вермишель кипятком. Время от времени раздают консервы.

Удивительно – из очень скудных ингридиентов повара умудряются делать вкусные вещи. Иногда Пиночету (и не только) удаётся добыть какие-то консервы или приправы. Иногда консервацию и продукты приносят местные.

Зарёвские повара растягивают эти скудные запасы на весь батальон. Так, что ещё удаётся делиться с гражданским населением.

Одно время становится плохо с табаком. В батальон привозят неразрезанные сигареты без фильтра и крупный сырой табак в больших полиэтиленовых мешках – брак с местной фабрики. Это раздают бойцам.

В городе из продажи сразу исчезают трубки – оказывается, трубка вещь не только стильная, но и на войне очень практичная.

Те, кому трубок не досталось, сворачивают самокрутки из старых газет. Подсматривая на курилке, Поэт пробует свернуть «козью ногу», и это оказывается неожиданно легко.

***

Во взвод приходят новые люди. Прапор и Партизан – двое высоких парней приблизительно одного возраста. Пуля – невысокий шустрый персонаж. Балу – высокий добродушный здоровяк, интеллигент и умница из очень хорошей (Поэту почему-то кажется, что московской) семьи.

Балу настолько похож на Балу из Диснеевского мультфильма, что позывной ему дают, как только он приходит знакомиться со взводом.

  • Здорово! – улыбаясь, говорит будущий Балу.
  • Блин, да это же Балу! – говорит кто-то.

Взвод ржёт – позывной попадает в точку.

Следующий персонаж – Испанец. Утончённый интеллигентный художник (похоже, с кавказскими корнями). Он рассказывает, что несколько лет прожил в Испании, и это похоже на правду.

Когда Испанец получает оружие и заходит в курилку – в джинсах и футболке, с АК-47 в руках и вязаной богемной разноцветной шапкой на голове (в таких шапках в новостях часто показывают неформальных европейских художников и голландских марихуанщиков), все сомнения в том, что он – именно Испанец, отпадают моментально.

Батя – подвижный мужичок с хитрыми цепкими глазами. Типичнейший донбасский персонаж

Щука – местный мужик лет под 50. Щука живёт недалеко от «Зари», и время от времени отпрашивается на ночь домой (кто-то рассказывает, что Щука проведывает мать).

Получив увольнительную, Щука вытаскивает из кубрика спортивный велосипед и переодевается в полный велосипедный костюм: яркую искрящуюся белую футболку, обтягивающие шорты кислотного цвета, профессиональный (как кажется Поэту) шлем, вытянутые каплями очки и обрезанные перчатки.

При взгляде на Щуку, едущего домой, Поэт каждый раз невольно вспоминает Голландию.

В пустом, постоянно обстреливаемом Луганске эта «европейская» фигура на велосипеде выглядит так нелепо и дико, что вообще не вызывает никаких подозрений.

Поэт приходит в голову фраза: «Последний натурал Амстердама», и с тех пор Щуку он называет для себя только так.

***

Разведку поднимают, когда приходит сигнал, что за Хрящеватым видели украинские танки.

Разведчики набирают противотанкового, сколько могут – «Шмели», РПГ. Поэт выпрашивает у Комбата на взвод СПГ, но брать с собой СПГ на пеший выход невозможно, и его оставляют в оружейке.

Разведка выезжает за Хрящеватое, и начинает движение по маршруту, который Печора прикидывал по карте.

Гладко было на бумаге – да забыли про овраги. Небольшой овраг, который на карте-то и не виден особо, оказывается почти непреодолимым препятствием. Приходится делать крюк в километр-полтора, чтобы дойти до более-менее пригодного спуска, напротив которого виден более-менее пригодный подъём.

Впереди Поэта пыхтит Рудик – решительный армянин, только что пришедший во взвод. Для Рудика даже не успели получить автомат, но он настаивает на том, чтобы его взяли на этот выход.

Из вооружения у Рудика только штык-нож на поясе и два «Шмеля» за спиной. Жарко, около сорока градусов, пот со всех льёт градом. Но если у кого-то настроение и понемногу ухудшается, то Рудик прёт, как танк, и всё время пытается оказаться первым.

  • Где они? Где они? – рычит Рудик. Видно, что искренне.

Разведке пока везёт – танки они ещё не встретили. Просто это ещё никто не понимает. Противотанковая подготовка, которую зарёвцы получали в начале существования батальона, опиралась на те средства, которые были.

Зарёвцев учили делать «Коктейль Молотова», учили, как бросать, чтобы не обжечься самому, и куда именно лучше стараться попасть.

Объясняли, что из противотанкового ружья (первое тогда только-только появилось, вроде бы нашли в музее и восстановили) теоретически можно сбить гусеницу.

Если стрелять сзади – при определённой доле везения можно вывести из строя двигатель.

Показывали (на рисунках), куда лучше стрелять из РПГ.

В случае, когда не будет выхода, объясняли, как использовать Ф-1, чтобы напоследок причинить танку хотя бы небольшой теоретический вред.

Но это всё – теория.

Пехота может тягаться с танком, когда есть хотя бы ПТУР, либо в городе, когда можно выстрелить из РПГ или метнуть «Коктейль Молотова» из любого окна. Легковооружённая пехота в поле против танка – это практически без шансов.

Если в танке толковый экипаж, им даже не обязательно стрелять – могут просто передавить пехоту гусеницами.

Но разведчики этого ещё не знают, поэтому с таким запалом ищут вокруг Хрящеватого украинские танки. Рудик со своими «Шмелями» рычит где-то впереди.

***

Разведка носится по окрестностям Хрящеватого уже полдня. С Поэта сошли семь потов, ему кажется, что разгрузка мокрая даже впереди. Он, конечно, внешне бодр и весел, но после каждого короткого привала всё тяжелее подниматься.

Сейчас впереди лихо топает четвёрка новичков – Пеле, Белый, Образ и Байкер. Молодые, весёлые, задорные – они ещё не поняли, куда попали. У таких после первых боёв если не пропадает задор, то весёлость переходит в кураж или в надрыв.

Во время очередного привала к Поэту подходит Гном.

  • Поэт, у вас вода осталась?
  • По глотку.
  • Угости?
  • На, аккуратно.

Гном делает маленький глоток и долго держит воду во рту.

  • Блин, какого мы воды не взяли больше?
  • Идиоты. Хотя… Больше взяли бы, больше бы тащили. Больше бы потели и пили больше.
  • Да куда на хрен больше потели? У меня, по-моему, уже даже кроссовки мокрые.
  • Долго ещё петлять будем?
  • Пока не найдём! – вмешивается сзади Рудик.
  • Найдём… Не в этот раз.
  • Почему не в этот?
  • Ты их слышишь?
  • Нет.
  • И я нет. А они есть. Но где-то не здесь.
  • Блин…

Рядом плюхается красный, как рак, Печора.

  • Всё, блин, хватит на сегодня. Не повезло.
  • Давно пора.
  • Давайте, пацаны, отбой, идём в село.
  • Хрена в селе хорошего? – спрашивает кто-то.

Печора смотрит на него, как на идиота.

  • В селе – колодец. Ко-ло-дец. С водо-о-ой.

Голос звучит так нежно и мечтательно, что разведчики моментально собираются и бодро и весело идут в село. Идётся легко вдвойне. И в предвкушении холодной воды, и вниз по холму.

***

Колодец в селе – награда за все пережитые страдания. Первое и второе ведро выпивают и выливают во фляги за несколько минут. Нужно ждать, пока приедет «Газель». Счастливые разведчики разваливаются в тени на траве и закуривают.

Осторожно подходят первые местные жители.

  • Ребята, вы чьи? – спрашивает мужчина, внимательно осматривая ближних к нему разведчиков.

Увидев георгиевские ленты, нашитые на разгрузки и футболки, медленно выдыхает с облегчением.

  • Свои…
  • Свои, отец, – отвечает Печора.
  • Набегались?
  • Есть немного.
  • Нашли что?
  • Нет, ничего.
  • И хорошо. Отдыхаете здесь?
  • Да не совсем. Ждём, когда приедут за нами.
  • И в столовку… – мечтательно говорит кто-то.
  • Так вы проголодались, что ли? – спрашивает мужчина.
  • Ну да.
  • Так поели бы мороженого.
  • Да мы бы поели, только где?
  • Так вон, магазин там. Работает. Мороженое есть.
  • ГДЕ?!
  • Да вон же… – мужчина, похоже, удивляется, как кто-то может не знать, где в их селе расположен магазин.

Неясно как первыми в магазине оказываются Змей и Гном. Когда основная масса разведчиков вваливается в магазин, Змей, улыбающийся от уха до уха, уже ест одно мороженое и ещё два держит в руке.

  • Змей, ты здесь уже, – недовольно бормочет Печора.
  • А хрена ждать? За вами не успеешь.
  • Это за тобой не успеешь…

Дальше Поэт не слушает – подходит его очередь. Сфокусировавшись на витрине, Поэт даже не верит глазам – в продаже есть не только несколько видов минеральной воды, но и безалкогольное пиво. В холодильнике!

  • Пожалуйста, этот бургер и два безалкогольных пива.
  • Вам греть?
  • Не нужно, спасибо. И так жарко.

Поэт не хочет признаваться, что проголодался настолько, что ждать две-три минуты, пока бургер разогреется, нет сил.

Чтобы сделать человеку хорошо, бесполезно делать ему лучше (и даже намного лучше), чем ему есть сейчас. Нужно сделать человеку плохо, затем вернуть хотя бы так, как было. И всё встанет на свои места.

Это особо остро осознаётся на войне, в те минуты, когда возникает возможность расслабиться, не испытывать явного дискомфорта и ни о чём не переживать.

Поэт лежит на лавочке возле магазина в тени деревьев, положив под голову флягу. Засохшую в разводах соли футболку ласково гладит прохладный ветерок.

Бургер уже съеден. Поэт, смакуя каждый глоток, пьёт вторую банку пива, не спеша курит сигарету, и чувствует сплошное всепоглощающее счастье.

***

Поэта вызывает начальник штаба «Зари» – НШ (ЭнШа).

  • Поэт, у вас сейчас что-то срочное есть?
  • Нет. Филин с Джихадмобилем на автодворе.
  • Хорошо. Нужно несколько человек, на заводе бомбоубежище глянуть.

Разведчиков набирается человек шесть. Завод – недалеко от «Зари». Известно, что там кто-то стоит, но более точной информации нет.

Группа подъезжает к проходной завода и выгружается из «Газели».

  • Будь здесь, – говорит НШ водителю.
  • Понял.

НШ, за ним разведчики, заходят в щель между створками ворот, соединёнными ржавой толстой цепью.

Территория завода – памятник Союзу. Пара цехов выглядят более-менее ухоженными, остальные, судя по всему, не использовались лет пятнадцать.

Подъездные пути к «живым» цехам в нормальном состоянии, всё остальное заросло бурьянами и уже даже молодыми деревьями.

Под одним зданием группа видит кабину от грузовика, ржавый прицеп и – совершенно неожиданно – здоровенный белый легковой «Крайслер». Колёса у «Крайслера» спущены и потрескались, но сам автомобиль в сравнительно неплохом состоянии.

Рассмотреть «Крайслер» толком не успевают – впереди, метрах в ста, из-за железного бака появляется фигура с РПК.

  • Стоять! – истошно орёт новый персонаж. – Кто такие? Стоять, стрелять буду!!

Разведка рассыпается за деревьями и бетонными блоками. Ополченца видно сразу – человек в спортивных брюках, шлёпанцах, стиранной-застиранной синей футболке, но с тяжёлой разгрузкой, явно забитой БК, и с пулемётом.

Ну и выскочил так отчаянно.

Поэт присматривается к «часовому».

  • Малой, ты?

Это Малой, с которым Змей и Поэт втроём собирались оборонять «Зарю».

  • Ну я, а ты-то кто?
  • Малой, это Поэт, уймись.
  • Подойди один, пусть остальные на местах остаются!
  • Иду, иду, успокойся.

Поэт выходит из-за столба и медленно идёт к Малому. Метрах в сорока Малой его узнаёт.

  • Поэт, точно ты. Хрена припёрлись, не предупредив?
  • Кого предупреждать? Вы бы хотя бы кого-то на проходной оставили. А так – хоть объявление повесьте «Территория Малого».
  • Некого оставлять сейчас. Что случилось, чего пришли?
  • Мы с НШ. Нам бомбоубежище нужно глянуть.
  • А, это вход там (Малой показывает рукой на большой цех с выбитыми окнами). Подожди, я предупрежу сейчас наших.

Малой вытаскивает рацию, начинает кого-то вызывать, и тут же прекращает.

  • Идём, лучше я проведу вас.
  • Ты там был уже? – подозрительно спрашивает НШ.

Малой улыбается, но молчит.

***

Вход в бомбоубежище закрыт огромной железной дверью. Похоже, она рассчитана на ядерную атаку, и вскрыть её не получится никаким автогеном.

Но справа от двери в стене открыта решётка вентиляционной шахты, которая обходит дверь и ведёт в тамбур бомбоубежища.

НШ и Поэт включают фонари и через вентиляционную шахту пробираются внутрь.

Судя по бомбоубежищу, было время, когда думали о людях. Судя по состоянию того, что находится в бомбоубежище, это время закончилось где-то в семидесятых.

После коридора начинаются большие помещения, разделённые где стенами и дверями, где – решётками. Вдоль стен расположены силовые агрегаты, трубы, вентили, пучки толстых кабелей.

В одной из комнат Поэт радостно подпрыгивает – всё завалено противогазами. Но радоваться рано – противогазы оказываются негодными. Брезентовые сумки кое-где сгнили, кое-где покрыты разводами плесени. Резина противогазов – ломкая и пересохшая.

Дальше лежат ящики с наборами для выявления отравляющих веществ (Поэт ещё застал время, когда в школе учили пользоваться такими наборами). Но это было давно, и сейчас информация находится где-то в глубине памяти.

Поэт перебирает несколько ампул с разноцветной маркировкой и с сожалением складывает их обратно.

Бомбоубежище продумано очень грамотно – на сравнительно небольшой площади размещены туалеты, кухня (или отсек для приготовления пищи), спальные помещения, медпункт, общее пространство (неясно, как это ещё назвать). И немного дальше…

Поэт даже теряется от неожиданности. В отдельном отсеке большую часть пространства занимает огромный стол, на поверхности которого выполнена объёмная карта местности с какими-то лампочками и кнопками. Стены покрыты какими-то пультами, переключателями и шкафами.

«Штаб, – мелькает в голове у Поэта. – Прикольно, НШ-то именно сюда затянуло».

НШ словно слышит мысли Поэта.

  • Поэт, ты готов? – кричит НШ из соседнего помещения, заваленного потрескавшимися ОЗК и подгнившими одеялами и подушками.
  • Готов. А к чему?
  • Мы закончили. Идём.
  • Да я и не начинал тут ничего. Место классное, конечно, умные люди делали. А что искали-то?
  • Что искали, то нашли. Идём обратно.
  • Идём.
  • Лезь вперёд, как выберешься, вызови своего кента по рации. Чтобы второй раз на нас не кидались.
  • Малого? Понял. Я уже заметил – где Малой или Кот, там головняк постоянно.

Поэт никак не может забыть Малому и Коту, как они в самом начале чуть не перестреляли друг друга.

В словах Поэта есть доля правды. Он уже замечает, что различные люди почти всегда как себя проявили при первом знакомстве, так и ведут в дальнейшем. Словно персонажи в компьютерной игре.

Странное, конечно, ощущение, но игнорировать факты, тем более – регулярно повторяющиеся, не получается.

***

Уйти с завода совсем без ущерба у Поэта не получается.

Когда они с НШ выбираются из убежища, их уже поджидают Малой, командир местных Сирано и ещё несколько человек.

В результате короткого разговора Поэт понимает, что Сирано пытается понять, зачем их сюда занесло. Сирано перебрасывается с НШ несколькими фразами, затем прощается с ним за руку.

  • Давай, Поэт, удачи! – говорит Сирано, протягивая руку Поэту.
  • Давай, – отвечает Поэт.

И вдруг чувствует, что не может вырваться из рукопожатия – Сирано вцепляется в его ладонь железной хваткой.

  • Компас… – говорит Сирано, глядя на запястье Поэтовой руки.
  • Ну, компас, – Поэт ещё ничего не понимает.

Но он уже попал.

  • Поэт, подгони! Блин, по-братски – у нас один компас на всех.
  • Да и у нас их не до хрена…

Военторги в Луганске ещё не запустились, поэтому компасы пока что являются дефицитом. Да как и всё вообще. Скудные остатки компасов, фляг, биноклей, штык-ножей, лопаток, берцев и рюкзаков с рынков вымели ещё в мае-июне, и сейчас каждая такая вещь ценится сильно.

  • Ну…
  • Поэт, хрена «ну»? Мы же артиллеристы, куда нам с одним компасом на всех? Дожились! Я – командир, и без компаса хожу.

Поэт уже понимает, что попал. Аргументы Сирано железные, возразить особо нечего.

  • Поэт, – продолжает Сирано, – ты же из разведки, вы постоянно лазите где-то. Нароешь себе ещё! А мы здесь безвылазно, нам откуда брать?
  • Да понял, понял, – Поэт снимает с руки советский компас и отдаёт его Сирано.
  • Спасибо! – расцветает Сирано. – Не забуду!

Из подвала выходит взлохмаченный артиллерист с отсутствующим взглядом. В руках он держит тетрадь и калькулятор (Поэт много позже узнает термин «вычислитель»).

Увидев в руках Сирано компас, лохматый делает стойку, но Сирано демонстративно надевает компас на руку.

  • Поэт, спасибо! Заходите к нам, если что, только предупреждайте!
  • Зайдём, самому было бы интересно по убежищу ещё раз полазить.

Больше Поэт на этот завод не попадёт.

***

Семья Бабая – жена и сын – выезжают в Россию. И по дороге заезжают в «Зарю».

В казарме сейчас почти пусто – только сам Бабай и его семья, Поэт, пытающийся отоспаться после ночи, и Наёмник, читающий книгу. Был ещё Филин, но он сейчас зависает где-то на автодворе.

Бабай с женой обсуждают какие-то хозяйственные вопросы. Сын Бабая – Поэт автоматически называет его про себя «Бабай-младший» – нетерпеливо ходит по коридору. Поэт уже понял, что он ждёт возвращения взвода, но ещё не понимает, зачем.

За окном слышен шум подъехавшей «Газели» и одиннадцатой модели «Жигулей» Гнома. У Гнома это – первая в жизни машина, и водить он учится по ходу дела. Поначалу смотреть на то, как рулит Гном, страшно даже со стороны.

Гном пишет краской на боку «Жигулей» «Гном», и его транспорт поначалу называют «Гномомобиль». После того, как разведка видит стиль вождения Гнома, «Гномомобиль» быстро переименовывают в «Гномикадзе».

Судя по рёву двигателя и чьим-то крикам, «Гномикадзе» пытается припарковаться, и кто-то неосторожно оказывается слишком близко. Но раз крики быстро прекращаются – значит, все живы и здоровы. Разве что нервы кому-то немного подпортили.

Бухают двери, разведка входит в располагу.

  • Папа! Папа! – кричит Бабай-младший.
  • Что, сынуля? – выглядывает из кубрика Бабай.
  • Папа, где гном? Ты обещал показать мне гнома! Где гном?
  • Так вот он! – Бабай показывает на Гнома.

Бабай-младший потрясённо смотрит на Гнома.

  • Это – ГНОМ?!!
  • Ну да.
  • Да, я – Гном, – важно отвечает Гном. – Здравствуй.

Бабай-младший так возмущён, что даже не замечает протянутую ему руку.

  • Папа! – с искренним возмущением, на которое способны только дети, почти кричит Бабай-младший, – папа, какой же это Гном? Гном – он ведь маленький! А это – обычный большой дядя!
  • Ну… – редкий случай, когда Поэт видит, что Бабай завис и не знает, что сказать.
  • Эх ты, папа, – ухмыляется от двери Змей. – Разве можно ребёнка обманывать? Ты же обещал показать Гнома?
  • И спрятал, – флегматично отзывается Наёмник, не отрываясь от книги.

***

Балу, Прапор и Вереск выдвигаются в район Новоанновки в ночь. Их задача – найти место под окопы в районе газопровода. Это место кто-то занимал, но затем это подразделение отошло.

Поэтому было принято решение поставить здесь разведку «Зари», чтобы направление было хоть как-то перекрыто.

Потом Балу нехотя рассказывает о ночном походе.

Вообще искать закопанный газопровод нужно было бы днём, но через овраг от поля, по которому проходит газопровод, уже располагаются украинцы. Мелькать там днём – тоже не самая умная идея. Поэтому трое выходят вечером.

Поле засажено подсолнухами, которые уже хорошо подросли и которые никто не убирает. Как ночью искать, где в этом поле находится газопровод, неясно, но трое не теряются и действуют по принципу «Начнём, а там будет видно».

Они бродят по полю до темноты и ещё долго – в темноте, аккуратно подсвечивая себе фонариками, зажатыми в кулаке так, чтобы свет пробивался тонкой полоской сквозь пальцы. Находившись до одури, принимают решение всё-таки ждать до утра.

Прапор и Вереск устраиваются просто на земле, а Балу находит какой-то столбик и счастливо приваливается к нему спиной. Балу дежурит первым, затем будит следующего и блаженно засыпает.

Когда Балу просыпается на рассвете, он поднимает голову. И видит, что на столбике, на который он всю ночь опирался спиной, верхушка покрашена красным, и чуть ниже написано «Газ».

Нашли.

Побродив ещё, они находят пару неплохих мест для позиций, и выезжают в «Зарю».

***

Следующими на окончательную рекогносцировку выезжают Печора, Поэт и Дёма – комвзвода разведки батальона ДШБ. ДШБ стоит недалеко от места будущих позиций зарёвцев, Дёма едет с зарёвцами – показать местность, которую он знает, и сразу посмотреть, где станет «Заря».

Место выбирают неплохое – на пригорке, но не на самом виду. Контролируются как проходящая рядом через овраг просёлочная дорога, так и поля и вся противоположная сторона оврага.

Рядом есть большая Г-образная посадка, через которую можно уйти довольно далеко, пара небольших балок, где можно укрыться при обстреле.

Нужно было заканчивать осмотр и ехать за остальными, но Печору, Дёму и Поэта зачем-то понесло вниз по склону. Понадеялись на то, что в подсолнухах, достающих до плеча, их не будет видно.

Так и было – пока Печора не додумался начать рассматривать в бинокль стоящий на противоположном склоне украинский танк. О том, что в подобном случае для линз нужно делать «козырьки» ладонями, узнают намного позже.

Видимо, Печора блеснул на танк линзами. Танк сверкает оптикой в ответ (так, что даёт по глазам) и бьёт из орудия метрах в тридцати от троицы.

Возможно, танкисты собирались просто пугнуть «оппонентов», и перезаряжают не спеша. Может, заело что-то. К моменту второго выстрела Печора, Дёма и Поэт уже пробегают через подсолнухи метров двести и оказываются за холмом.

Второй снаряд попадает куда-то туда же, куда и первый, но трое по своей стороне холма бегут ещё долго и быстро.

Когда они только убегали после первого выстрела, Поэт каким-то образом успевает смотреть на товарищей.

Подсолнухи – до плеч. Поэт понимает, что увиденное – по идее, невозможно с точки зрения физиологии. Но он чётко помнит белое лицо Печоры, перед которым над подсолнухами на бегу ритмично взлетают берцы.

***

Вечером 1 августа 2014 года разведка выезжает на позиции под Новоанновку.

Планируется ненадолго – перекрыть направление, пока подтянутся, как было сказано, «основные силы».

«Подтянутся основные силы» – это одна из фраз, с которых на войне нередко начинаются неприятности, иногда – крупные и долгие.

Другие «символические» фразы – «Там точно никого нет» и «Я знаю короткую дорогу».

Наученные опытом, даже выезжая «ненадолго», грузят всё по максимуму. Оружие, воду, еду, одежду, одеяла и инструмент. Благо, транспорта хватает.

Первой идёт «Газель». Джихадмобиль должен подтянуться на позиции только завтра (у Филина что-то не заладилось с двигателем, и он не успел довести до ума к выезду), поэтому за рулём «Газели» сидит Поэт.

Рядом с ним – Печора. Остальные – в салоне.

Следом идёт «Гномикадзе». За рулём – после небольшого конфликта – всё равно остаётся Гном. Разведчики ещё не очень доверяют умению Гнома водить в темноте, но Гном стоит на своём непоколебимо.

В «Гномикадзе», кроме Гнома, сидят Змей и ещё пара смельчаков.

Едут быстро, и когда проезжают Хрящеватое и на дорогу неожиданно выскакивает собака, Поэт ничего не успевает сделать.

  • Собака! – орёт Печора.

Поэт действует интуитивно – не тормозит, не пытается отвернуть, просто покрепче вцепляется в руль.

Тупой удар в бампер – и «Газель» правой стороной дважды переваливается через что-то мягкое.

  • Нет собаки, – говорит кто-то из салона. – На хера, Поэт…
  • Я не успевал отвернуть. Мы же идём около сотни.
  • Но блин, всё равно…
  • Ты хотел, чтобы я собаку спас, а мы на всём ходу улетели с трассы?!

Собаколюбивый оппонент молчит.

  • Поэт, ты – убийца, – через некоторое время неожиданно серьёзно говорит Печора.
  • Вот так вот! – злится Поэт. – Это вместо «спасибо»?
  • Ну, а затормозить?
  • Да не видел я её! Она же под фары в крайний момент выскочила!

Кто-то сзади пытается разрядить обстановку.

  • «Убийца»! Печора, до тебя только дошло, что ли? Когда Поэт людей в бэтэре расстрелял – ничего, не был убийцей? А как собаку задавил, так всё?
  • То не люди были, а хохлы, – вдруг жёстко звучит сзади другой голос.
  • Идите на хрен, – грубо отрезает Поэт. – Не отвлекайте, пока ещё никакая собака не выскочила.

В «Газели» повисает тишина. Аргумент о «не людях» неоднозначный, но сейчас никто с ним не спорит.

***

Вечером разведчики ночуют просто на земле, а наутро начинают рыть окопы.

Лично Поэт к окопам относится спокойно. Для того, чтобы переждать обстрел, хватит и небольшого углубления. А при атаке на позицию при помощи бронетехники – раскатают.

По ощущениям Поэта после Металлиста, «Мухи», «Шмели», РПГ и один СПГ теоретически могут как-то помочь против одного-двух БТРов. Если пойдут хотя бы один-два танка – в этом случае есть шанс подбить их только из засады.

Поэт и Филин (пригнавший Джихадмобиль под утро) вообще должны быть на Джихадмобиле, но совесть не позволяет Поэту не принимать участие в рытье окопов вообще. Поэтому он присоединяется к Наёмнику и роет себе ячейчку в его окопе.

Управившись где-то до обеда, Поэт делает пару ячеек в передней стене окопа и откладывает лопату. Наёмник за это время успевает вырыть большой роскошный окоп, и никак не может остановиться.

  • Наёмник, может, хватит? Или ты для «Газели» укрытие хочешь вырыть?

Наёмник нетерпеливо отмахивается. Видно, что он бы и сам рад остановиться, но его никак не отпустит.

  • Наёмник, да забей. Чай будешь?
  • Потом.
  • Ты ещё порой немного, придётся под ноги ящик подставлять, чтобы хотя бы можно было из окопа выглянуть.
  • Не придётся. Зато у меня самый лучший окоп…

Наёмник делает паузу.

  • …Это мой дом… – неожиданно, словно под внешним воздействием, через силу говорит Наёмник.

Поэт вспоминает слова Финна перед боем под Металлистом.

  • Со мной здесь ничего не случится, – снова через силу продолжает Наёмник. – Всех может зацепить, а меня – нет.

Наёмник говорит, словно его кто-то заставляет.

  • Поэт, присоединяйся!

Поэта пробирает холод.

  • Наёмник, типун тебе на язык!

Наёмник вдруг вздрагивает и словно приходит в себя.

  • Ну, как хочешь. Ты про чай говорил?
  • Держи. Лучше ты присоединяйся.

Об этом разговоре больше не вспоминают. Но Наёмник ещё до вечера с перерывами продолжает обустраивать свой окоп. Ветками выстилает пол, делает несколько ячеек для магазинов по всем краям, насыпает и маскирует травой и ветками толстый бруствер с ячейками для стрельбы.

Поэт видит, что Наёмник меняется. Его ломает, его давит что-то. Сам Наёмник тоже замечает своё состояние, но говорит, что простыл.

***

Меняется и Гном. Он становится жёстче, как будто старше. Складывается впечатление, что молодой парень (Гному – 21) на глазах превращается в мужика.

***

На следующее утро Поэт просыпается от странных звуков и долго не может понять, проснулся он или ещё нет.

Ночью его заносит в «прозрачный» сон, в котором Поэт немного сверху видит Наёмника и его окоп. Во сне Наёмник сидит, нагнувшись, на дне окопа и смотрит в пол, словно пытается разглядеть потерянную мелкую деталь.

Поэт пытается позвать Наёмника, но не голосом, а мысленно. Наёмник слышит его, но не поворачивается. Продолжает смотреть вниз. В «прозрачном» сне всё объёмное, по краям предметов дрожит лёгкое переливающееся сияние. Но фигура Наёмника словно подёрнута лёгким сероватым туманом и какая-то плоская.

Поэта начинает тянуть к Наёмнику в окоп, но вдруг отбрасывает назад. Затем откуда-то сзади раздаются переливающиеся, тянущиеся звуки, и Поэт открывает глаза.

Звуки остаются. Ничего подобного в реальной жизни Поэт раньше не слышал – что-то похожее было в старых играх про звёздные войны на первых игровых приставках.

Поэт смотрит по сторонам и по глазам окружающих видит, что эти звуки слышны не только ему.

Воющие, переливающиеся звуки раскатываются над полем, сзади, над посадкой, расположенной ближе к Луганску, звучат негромкие разрывы. Обстреливают кого-то, кто находится в посадке, но чем?

  • Звёздные войны, – флегматично говорит Змей, уже приготовивший утреннего купца на маленьком костре из щепочек.
  • Что это за хрень? – спрашивает изумлённый Прапор.
  • НАТО испытавает на нас секретное оружие, – отзывается Вереск.

Прапор смотрит на Вереска. По Вереску обычно тяжело сказать, прикалывается он или нет. Сейчас Вереск видит, что перегнул палку.

  • Да шучу, какое на хрен секретное оружие.
  • Да? А что это, по-твоему?
  • Хрен его знает.
  • Пацаны, по кому там шмаляют? Кто там? – из подсолнухов возвращается умытый и даже побритый Пеле с пустой пластиковой бутылкой.

Похоже, у Пеле эти звуки никакого удивления не вызывают.

  • Не знаю.

Позже выясняется, что в посадке взвод одного из подразделений, которым командует старый знакомый Сега. Его зам – Мотор.

Чем стреляли – так толком и не объяснили. Люди, воевавшие ещё в Афганистане, потом говорили, что так звучит миномёт «Василёк». Может, правда, может – так успокаивали разведчиков, впечталённых этими звуками.

Больше такого не слышали.

***

Печора и Поэт на «Газели» едут в «Зарю» за продуктами, а затем, перед возвращением на позиции, заезжают ненадолго в Краснодон.

В Краснодоне Поэт испытывает сильнейшее потрясение. Город расположен сравнительно недалеко от Луганска, но живёт совершенно другой жизнью.

Поэту дико видеть работающие электрические вывески, холодильники и витрины, ездящие по улицам троллейбусы (!) и людей, спокойно ходящих по улицам.

  • Печора, это пиздец, мы в цивилизацию попали. Оказывается, я уже отвык.
  • Да я и сам отвык. В комендатуру, потом в магазин, или наоборот?
  • Давай тормознём возле магазина ненадолго, потом в комендатуру.
  • Давай.

Поэт выходит из «Газели» и подходит к молодой совсем паре – парень с девушкой едят мороженое и о чём-то весело спорят.

  • Извините, пожалуйста, – Поэт старается говорить и выглядеть как можно вежливее (с автоматом, в форме, в пыли и небритый), – у вас нельзя позвонить с мобильного? Мне на МТС, буквально на минуту, я заплачу вам.

Пара секунду внимательно смотрит на него, затем девушка улыбается и достаёт из сумочки телефон.

  • Звоните, конечно, только не нужно ничего говорить об оплате.
  • Спасибо. Я быстро.

Поэт по памяти набирает номер человека в Днепропетровске.

  • Привет, это я. Очень коротко, я с чужого телефона. Я ещё жив.
  • Фух, слава Богу! Ты куда пропал, блин!
  • У нас связи никакой нет.
  • Дали связь?
  • Нет, я в Краснодоне. Всё нормально, ещё жив, возвращаю телефон.
  • Давай, удачи!

Поэт возвращает телефон девушке и пытается всучить гривну. Девушка возмущённо отказывается.

  • Не нужно денег, вы что?!
  • Спасибо. Извините за беспокойство, у нас просто связи нет.
  • Мы знаем. Удачи вам! И не говорите никогда так «ещё жив»! Живите!
  • Спасибо.

Из магазина выходит Печора с полными пакетами двухлитровок Колы.

  • Поэт, Кола! Холодная!!
  • А-а-а!
  • Едем?
  • Подожди, мне тоже в магазин.

Поэт заходит в магазин, набирает сигарет, бутербродов и минеральной воды.

  • Извините, – обращается он к продавцу, – не поймите меня неправильно. Вы не позволите вашим туалетом воспользоваться? Я заплачу, если что.
  • Да, конечно, – неожиданно легко отвечает продавец. – Туда проходите, свет слева. Ничего платить не нужно.
  • Спасибо.
  • Вы человеку праздник сделали, – говорит Печора, незаметно вошедший в магазин. – Он специально терпел от Луганска, чтобы в нормальный туалет сходить.
  • Пожалуйста, конечно!

Для Поэта остаётся загадкой, как Печора угадал. Поэт действительно терпел почти от Луганска, чтобы воспользоваться нормальным туалетом, где есть вода, свет и можно помыть руки под краном.

***

Ночью Филин и Поэт спят в Джихадмобиле, которому Филин выбирает удачное место в углублении среди деревьев. Филин спит за рулём, Поэт лежит в кузове, головой в сторону капота.

Поэт просыпается от неясного предчувствия, которое часто руководит человеком на войне. Просыпается не он один – сев в кузове, Поэт видит, как начинают шевелиться разведчики, лежащие на карематах в окопах, под деревьями и на обочине дороги.

Поэт спускается на землю, садится возле колеса Джихадмобиля и закуривает, прикрывая огонёк ладонями. К нему подсаживается Филин.

  • Не спишь?
  • Не могу. «Крутит» чего-то.
  • Мне тоже не спится. Сигарету дай.

Поэт протягивает Филину пачку. Филин достаёт из пачки сигарету, возвращает пачку Поэту. Поэт собирается спрятать пачку в разгрузку – и замирает.

Где-то на фоне слышимости возникает короткий шелестящий звук, едва слышный в ночной тишине.

Этот звук забыть нельзя – так приходят «Грады».

В подсолнухах, метрах в семиста от позиции, начинается серия негромких хлопков – туда ложится кассета или полторы «Градов».

  • «Град»… – говорит Филин. – Поэт, «Град»!

Вдруг раздаётся низкий рёв, и в поле на высоту пятого или шестого этажа поднимается огненный гриб.

Точно такой, каким его показывают в кино.

  • Блядь! – высоким голосом говорит кто-то впереди.

От огненного гриба становится светло, как днём. Поэт механически опускает глаза и спокойно может прочитать на сигаретной пачке: «Курение опасно для вашего здоровья».

«Уже не опасно», – мелькает холодная спокойная мысль.

Филин откидывается спиной на дверь Джихадмобиля, стукнув каской по металлу.

Поэт смотрит во все глаза на бурлящий огонь. Ему как-то буднично становится ясно, что если это зрелище – последнее в жизни, пропускать его грех.

  • Вот и всё, отмучились, – флегматично говорит Змей.

Поэт смотрит в огненный гриб, но время от времени скашивает глаза по сторонам.

Лицо Филина осунулось и заострилось. Змей медленно достаёт и закуривает сигарету. Прапор сидит и смотрит то в огонь, то почему-то на руки.

Позже Прапор рассказывает, что он вспомнил инструктажи из армии, и всё ждал, когда с пальцев начнут слезать ногти.

  • Чем это нас? – неожиданно деловито спрашивает Гном.
  • Боеголовка, похоже, – отвечает кто-то.
  • Да нет. Была бы боеголовка, от нас бы уже пепел остался, – говорит Наёмник.

Поэт вдруг понимает, что Наёмник прав.

Огненный гриб стал поменьше, он уже больше похож на гигантский факел. От него по-прежнему светло, но даже не стало теплее.

Поэт начинает соображать, что если бы это был действительно ядерный взрыв, то Джихадмобиль за спиной и автомат в руках давно бы расплавились.

Правда, сам Поэт это не увидел бы.

  • Пацаны, я понял, – неожиданно весело говорит Балу. – Это по газопроводу попали. Это ж газ горит так!
  • Твою мать! – с диким облегчением выдыхает кто-то сзади. – Действительно! Рёв слышите? Это газ горит!
  • Ну и хрен с ним!

Змей достаёт из рюкзака кружку и начинает собирать веточки для костерка под купца.

Облегчение от того, что это – не боеголовка, оказывается настолько сильным, что никому даже не приходит в голову простая мысль.

Пройди «Грады» немного дальше – они свалились бы прямо на головы разведке. И мало бы не показалось никому.

***

В эту ночь Печора, Змей и Поэт приезжают за чем-то в располагу поздно вечером, и остаются ночевать в онкологии.

Немного странно видеть пустой тёмный коридор и открытые двери кубриков, за которыми также темно.

Трое располагаются на диване возле главного кубрика (который без окон). Змей делает купца, Печора притаскивает энергетик.

Сидят, пьют, курят, иногда разговаривают, но больше молчат. Пустой коридор онкологии немного давит на психику.

Печора вдруг подрывается.

  • Блин, я сейчас!
  • Что за шухер?
  • Да не, нормально всё. Чуть не забыл. Я в штаб, скоро буду.
  • Давай.

Печора выходит на лестницу, и разговор разваливается совсем. Змей и Поэт молча, по два маленьких глотка, пьют купца, курят, и смотрят в тёмное окно.

На лестнице слышны голоса – Печора и ещё кто-то незнакомый. Змей и Поэт поворачиваются к лестнице.

Лестница – в дальнем углу коридора, метрах в двадцати или даже больше от дивана. Свет – только возле дивана, выход на лестницу не виден вообще.

Хлопает дверь.

Печора подходит к дивану. С ним – невысокий худой парень с неподвижным флегматичным расслабленным лицом.

В руках он держит СВД без магазина.

  • Знакомьтесь, пацаны, это – Рубин. Воевал в Таджике и ещё в дохера где мест. Верно?

Рубин кивает совершенно без выражения. Один его глаз немного косит.

  • Снайпер, определили к нам.

Рубин снова кивает.

Змей и Поэт здороваются с Рубином за руку и по очереди представляются.

  • Змей!
  • Поэт!
  • Рубин, – спокойно отвечает Рубин.
  • Чай будешь?
  • Нет.
  • Энергетик?
  • Нет. Я бы поспал, издалека ехал, – Рубин, похоже, вообще не знает слово «эмоция».
  • Ну, выбирай любой кубрик.
  • Хорошо, спокойной ночи.
  • Подожди, Рубин!

Змей, добрая душа, тоже снайпер, заходит в кубрик. Секунду шебуршит там и выходит с забитым магазином для СВД.

  • Держи, коллега, это тебе подгон.
  • Да, завтра выдадут нормально. Сейчас уже поздно, – встряёт Печора.
  • Хорошо. Спасибо.

Рубин вставляет магазин в СВД, разворачивается и идёт в кубрик.

Змей поворачивается к Печоре.

  • Печора, он не странный немного?
  • Да фигня. Ехал издалека, замахался немного.
  • Ну так хоть бы чаю попил с нами? Или мы ему не компания?
  • Да на рожи свои гляньте!
  • На свою смотри, – флегматично огрызается Змей.

Разговор снова разваливается, трое сидят, пьют чай и слушают, как Рубин в кубрике лязгает СВД.

***

Поэт уже собирается спать, и перед этим идёт в туалет (туалет расположен напротив выхода на лестницу). Свет падает сзади, Поэт плохо видит в тёмном коридоре впереди.

И вдруг Поэт останавливается, словно налетел на стену, раньше, чем соображает, что происходит.

Метрах в десяти-двенадцати впереди за тумбочкой сидит Рубин с СВД. СВД лежит на тумбочке, Рубин смотрит в прицел, ствол СВД нацелен точно в живот Поэту.

Поэту становится холодно и нехорошо.

  • Рубин! – негромко зовёт Поэт.
  • Да? – отзывается Рубин, не отрываясь от прицела.
  • Ты что делаешь?
  • СВД пристреливаю, – Рубин просто констатирует факт.

Похоже, он подозревает, что что-то идёт не так, и пытается при помощи интонации успокоить Поэта. Но Поэту спокойнее не становится.

  • Здесь?!
  • Да.
  • Может, на стрельбище, утром?
  • Да нет, я сейчас без патронов пристреливаю. Я умею.

Поэту на секунду становится легче, но он тут же вспоминает магазин, который Змей недавно подогнал Рубину.

Похоже, магазин в СВД вставлен.

  • Я подойду?
  • Ну подходи.

Поэт не спеша отходит с линии прицеливания, и вдоль стенки подходит к Рубину.

Рубин всё так же смотрит в прицел.

  • Ну, как? – осторожно спрашивает Поэт.
  • Да прицел бракованный, – неожиданно с тенью раздражения говорит Рубин.
  • В смысле – «бракованный»?
  • Треугольничка не вижу.
  • Чего не видишь?
  • Треугольничка в прицеле.
  • Я взгляну? – аккуратно спрашивает Поэт.
  • Взгляни.

Поэт смотрит в прицел немного в сторону от светящейся на курилке лампы.

Прицел как прицел.

  • Чего не видишь? – на всякий случай переспрашивает Поэт.
  • Треугольничка.
  • Какого?
  • Для прицеливания.

Поэт ещё немного холодной рукой вытаскивает из разгрузки ручку, берёт с тумбочки кусок какого-то медицинского бланка, и быстро рисует прицел СВД – круг, шкалу и «ёлочку».

  • Скажи, ты вот это видишь?
  • Нет.

Поэт снова заглядывает в прицел. Вроде бы всё на месте.

  • А что видишь?
  • Люди ходят, – спокойно отвечает Рубин.

Рубин встаёт, берёт из рук Поэта СВД и идёт в свой кубрик.

«Хорошо, хоть «Ну, погоди!» не показывают…» – мелькает желчная мысль.

***

Поэт, вернувшись на курилку, быстро рассказывает Печоре и Змею историю с «пристрелкой».

Все трое мучительно думают, что делать дальше. В комнате у Рубина тихо и темно, и никто не хочет соваться туда.

  • Будем дежурить по очереди, – выдыхает наконец-то Змей.
  • До утра дотянуть нужно, – соображает Печора. – Затем отправим его к особистам, пусть разбираются, что за снайпер треугольный.
  • До утра ещё дотянуть нужно.

Повисает пауза.

  • Короче, нужно забрать СВД.
  • Ну, иди, забери, – предлагает Змей. – Я к нему соваться не буду.
  • Я тоже, – подхватывает Поэт. – Он вообще какой-то странный. Где ты его нарыл, Печора, блядь?
  • А что я? – возмущается Печора. – Какого дали. Сказали, что воевал снайпером.
  • А они откуда узнали?
  • Он, наверное, сказал.
  • Он…
  • Прицел точно нормальный? – спрашивает Печора у Поэта.
  • Да нормальный. Я на свет смотрел. Прицел как прицел.
  • Значит, в глазах у него «треугольничка» не хватает.
  • Ага. Или в голове.

Снова пауза.

  • О! Я понял! – вдруг радуется Печора. – Сейчас из оружейки автомат возьмём, дадим ему вместо СВД. Уже легче.
  • Охуенно легче! – негромко ржёт Змей. – Гениально, Печора, блин! В СВД десять патронов, в автомате – тридцать. И ещё очередями можно! А в коридоре – один хрен не промажешь.
  • Бля…
  • Ага. И что делать будем? – Поэту хочется спать, но ясно, что поспать вряд ли получится.
  • Может, особистов позовём?
  • Не нужно, – рассудительно говорит Змей. – Будут ещё дурные вопросы задавать, откуда у этого снайпера полный магазин взялся.
  • А ведь будут…

Останавливаются на первоначальном варианте – спать по очереди и дежурить до утра. Все трое уставшие, но с справляются неожиданно лучше, чем планировали. В эту ночь не спится никому.

Печора валяется на кровати и роется в ноутбуке.

Змей делает купца с ударной дозой заварки. Затем Змей и Поэт всю ночь сидят то на диване, то на балконе, пьют купца, курят и негромко вспоминают довоенную жизнь.

Змея неожиданно пробивает на откровенность и он рассказывает зоновские истории.

Поэт вспоминает Голландию. Змей, в отличие от многих из немногих, кому Поэт рассказывал о жизни там, не задает идиотские вопросы: «Что, правда пидорасы вот так вот просто ходят и не прячутся?» или «И что, трава прямо в магазинах продаётся?»

Но по его глазам Поэт видит, что Змей не особо верит в его рассказы.

  • Слышь, Поэт, – вдруг спрашивает Змей. – Если честно – чего ты там не остался?
  • В Голландии, что ли?
  • Ну да.
  • Да… Неинтересно там.
  • Зато у нас, блядь, интересно! – смеётся Змей.
  • Опять же. Хреново было бы там, когда оттуда наблюдал бы это всё.

Мелькает мысль: «На самом-то деле, если бы жил там, хватало бы тамошних проблем. Не до этого было бы, наверное. Хотя…»

  • Как это – неинтересно?
  • Совсем. Вся жизнь известна заранее. Человек всю жизнь ходит на работу по одним и тем же маленьким улочкам. Улыбается одним и тем же людям. Всё работает, как часы. И даже если хочется сбежать от людей – некуда
  • А хочется?
  • Да. Там всё вообще по-другому. Даже небо другое. И морды у котов другие.
  • Да…

Собственно, Поэт и сам уже не верит в свои воспоминания. Есть чёткое ощущение, что всё из прошлой жизни было вообще в какой-то другой. И даже неясно, с ним ли это происходило.

***

Утром Рубина под каким-то предлогом отправляют сначала в оружейку с СВД («Рубин, зайди в оружейку, там нормальный прицел вроде бы подобрали»).

Оружейники берут СВД «для оформления», а пока что отправляют Рубина к особистам («Зайди к кадровикам, распишись за оружие и присягу»).

Ко всеобщему облегчению, план проходит, как по маслу. Или Рубин уже понимает, что к чему, или действительно тормозит настолько.

Разгадка оказывается простая – нигде Рубин не воевал. Был охотником, привык пользоваться гражданскими прицелами с «треугольничком». Получил СВД, заглянул в прицел, завис от неожиданности. Тем себя и выдал.

Рубина во взводе больше не видели. Но Печоре его «кадровую политику» вспоминают ещё долго.

***

Дёма, командир разведки ДШБ, приглашает разведку по очереди заехать к ним на базу – помыться и поесть горячего.

Это – подарок. За несколько дней жизни в окопах разведка привыкает есть сухпайки. Хотя бы раз в день и батальона привозят в термосах горячую еду, но мыть после неё посуду в полевых условиях – удовольствие так себе.

Поэтому многие поэтому едят сухпайки, коробки от которых сжигают в овраге или зарывают.

Моются, поливая себя из пластиковых бутылок. Оказывается, можно полностью вымыться, использовав только полуторалитровую бутылку. Если с мытьём головы (кто не стрижен коротко) – двухлитровую.

Поэт ощущает, что умение жить в таких условиях – спать на земле или возле пулемёта в Джихадмобиле, есть, когда не облом разогревать и мыться минимумом воды в кустах – словно приходит откуда-то изнутри. Словно эти навыки спали, и сейчас проснулись.

Похоже, что-то такое испытывает не только он. Молодняк во взводе пока ещё воспринимает происходящее, как весёлое приключение, те, кто постарше, переживают серьёзнее. И так, словно это уже когда-то с ними происходило.

***

Балу – выходец из очень интеллигентной семьи – быстро втягивается в этот ритм жизни, но всё равно умудряется сохранять налёт московского лоска.

Испанец – утончённый на вид интеллигент, типичный до карикатурности представитель европейско-российской богемы – и тот уже чувствует себя почти как рыба в воде. Если бы не его дикая разноцветная наркоманская шапка – вообще выглядел бы, как нормальный ополченец.

  • Испанец, – говорят ему, – ты ещё мишень на шапке нарисуй. Чтобы сразу было видно, в какую дурную башку нужно стрелять в первую очередь.
  • А что такое?
  • Да нежелательно выделяться. Если не хочешь стать первой мишенью, конечно.
  • А я и не боюсь. Пусть все видят художника.
  • Идиота, а не художника, – встревает кто-то.
  • Сам ты идиот!
  • Испанец, не обижайся, – слышен рассудительный голос. – Просто нам тебя будет не хватать. Кто же наши портреты после войны нарисует?

Испанец психует, но шапку снимает. Надевает её только вдали от позиций.

В Луганске ополченцы из других подразделений на испанца косятся – здесь так не ходят. Но затем гуманиранщики подгоняют Испанцу нормальную «горку», и он перестаёт раздражать всех вокруг.

«Ещё одного обкатал Донбасс», – думается Поэту.

Он сам одно время ходил в шляпе-«афганке», которая, похоже, раздражала многих. Перед боем под Роскошным у Поэта эту шляпу насаживает Петрович-Отец Родной («Дружбанчик, одолжи до вечера, на тебе пока кепку нормальную!»), и шляпа уходит в никуда.

Поэт много позже соображает, что его шляпу просто тактично выманили и выбросили.

С Испанцем поступают мягче, но его имидж всё равно приводят к здешней моде.

***

Легче всех в ситуацию вписывается Филин. Но это такой человек – он всегда вписывается в любую ситуацию самым выгодным из возможных образов. Он, собственно, и привозит новость о том, что дшбшники приглашают к себе зарёвцев.

Следом за ним приезжает Дёма на своём микроавтобусе.

  • Пацаны, давайте в три смены – к нам. Помоетесь нормально, горячего поедите. Тут глаза будут, рация добивает до базы. Если что – подскочим сразу.
  • Ура! – кричит кто-то. – Я еду в первой партии!
  • Едем!

***

База разведки ДШБ расположена на каком-то предприятии, расположенном на краю деревни в полях. Место, в общем, неплохое – хорошая огороженная территория, есть гаражи, крепкий подвал, который используют как казарму и бомбоубежище.

Поэту не очень нравится, что база расположена немного в низине, но выбора здесь всё равно нет. Если бы ополченцы расположились прямо в селе – они бы рисковали подставить под удар жителей села.

Когда разведчики выгружаются из «Газели», кто-то аж стонет – дальше во дворе видна душевая кабина, на крыше которой стоит здоровенная бочка.

  • Вода уже нагрелась, – говорит Дёма. – С утра ещё вам залили.
  • Я первый! – кричит Белый.
  • Давайте. Пока помоетесь, как раз борщ дойдёт.
  • Борщ!
  • Поэт, парой слов перекинемся. Кто ваш грозный УАЗик делал?
  • Джихадмобиль? Филин.
  • Он где?
  • Вон он.
  • Мне бы его похитить ненадолго. Мы тут тоже одну технику делаем, пара советов нужны.
  • Давай.

***

Первая партия разведчиков моется, и к окончанию процесса действительно готов борщ. Огромная столовская кастрюля, от которой идёт густой запах домашнего борща.

  • Пацаны, давай к столу!

Получилось действительно отлично. Очень густой наваристый борщ с большими кусками мяса. Пока зарёвцы рассаживаются, хозяева вытаскивают лук, чеснок, свежий хлеб и здоровенный кусок сала с прожилками.

Поэт, который после душа как будто сбросил килограмм двадцать, изо всех сил втягивает аромат борща и чувствует, что жизнь удалась.

Краем глаза Поэт видит, что хозяйственный Филин не только дал консультацию, но и уже тянет в Джихадмобиль гонорар – какие-то инструменты.

  • Филин, иди есть!
  • Поэт, ты что, без Филина начал?!
  • Я тебе место стерёг. Давай, добрые люди нам праздник устроили.

После нескольких ночёвок в окопах, в пыли и с экономией воды, такой приём – действительно праздник.

Одно плохо – нужно поторапливаться. Если второй смене достанется совсем уж остывший борщ, или, что ещё хуже – вообще не достанется, может получиться нехорошо.

***

Несколько человек из разведки приезжают в «Зарю» – получить боекомплект. Процесс затягивается, и ночевать остаются в онкологии, чтобы утром выехать на позиции.

Поэт замечает, что Гнома «ломает». Видно, что Гнома мучает смесь опасения и ожидания, которое уже приходилось видеть у других.

Уже некоторое время Гном таскает автомат с тактическим ремнём, который он взял у Лёда, когда проведывал его в госпитале. Но сегодня Гном просит у Печоры открыть оружейку, находит там в ящиках свой ремень – не обычный брезентовый, но попроще, чем Лёдов – и прикрепляет его на свой автомат.

  • Гном, ты чего? – спрашивает кто-то.
  • Так надо, – отвечает Гном.

Видно, что Гном пытается шутить, но ему невесело.

  • Всё, Гном в бой собрался, всем врагам пиздец! – тоже пытается съехать в шутку кто-то, и тоже неудачно.

Утром выезжают на позиции, Гном, непривычно серьёзный, непривычно аккуратно ведёт «Гномикадзе». С ним едут трое из «Зари» – Змей и расчёт АГС, отправленный разведке в поддержку.

АГС, боеприпасы к нему и несколько ящиков патронов и ВОГов лежат в багажнике.

***

Приехав на позицию, Гном со Змеем (снайпером) идёт вторым номером в «лёжку», место для которой накануне присмотрел Змей.

Ключи от «Гномикадзе» он неожиданно легко отдаёт старшему расчёта АГС.

Разведчики шокированы. Чтобы Гном кому-то доверил свою любимицу – нонсенс.

  • Гном, не боишься за машину? – спрашивает кто-то.
  • Нормально, – отмахивается Гном и уходит по дороге в сторону посадки.

***

Через несколько часов в «лёжке» у Змея и Гнома садится рация. И Гном идёт на окопы за свежей рацией в одиночку, хотя это категорически запрещено.

Больше никто Гнома живым не видит.

Не было слышно ни выстрела, ни крика. От окопов вниз уходит дорога, с двух сторон сжатая полями неубранных подсолнухов. Края дороги щедро заминированы – Прапор и Вереск постарались от души.

Всем по сто раз повторено, чтобы с дороги не сходили вообще, потому что первый ряд мин стоит практически на обочине. Но Гном по пути исчезает.

Его долго ищут – и Змей, который почуял неладное и вернулся за Гномом, и почти все, кто были на окопах (кроме «глаз» – дежурных наблюдателей).

Подтягивают Прапора и Вереска, те показывают, где в минах оставлены узкие проходы. Разведчики заходят в подсолнухи, аккуратно обыскивают, сколько могут, но никакого результата.

У Поэта есть чёткое интуитивное ощущение, что Гнома уже нет в живых. Судя по глазам окружающих, это ощущение есть не только у него одного.

***

Разведчики возвращаются на окопы. Состояние подавленное. Почти все молча курят.

Змей делает купца.

  • По ходу, нет Гнома, – говорит Змей, протягивая Поэту кружку.
  • Надеюсь, ты не прав, – отвечает Поэт. – Но у меня то же ощущение.
  • Пацаны, – кричат агээсники, – кто-нибудь нужен, чтобы проехал с нами вперёд. Нам позицию выбрать, кто есть, кто знает проходы между минами?
  • Я пойду, – говорит Змей.

Расчёт АГС и Змей на «Гномикадзе» спускается по грунтовке в овраг посмотреть позицию чуть дальше, чем можно было, и становится хорошо виден с той стороны оврага.

Расчёт АГС только выходит из машины и отходит метров на тридцать – посмотреть удобный холмик – как с противоположной стороны даёт выстрел стоящий там танк.

Танк кладёт снаряд прямо под двигатель «Гномикадзе».

Машина начинает гореть. Змей с агээсниками бегом возвращаются на окопы. Хоть какое прикрытие.  Срочно достают гранатомёты, Наёмник скручивает к своему ещё два выстрела. Но танк остаётся на месте.

***

«Гномикадзе» разгорается – за пригорком, меньше чем в ста метрах от окопов. Взрывается бензобак, затем начинает рваться боекомплект в багажнике. Разведка залегает.

Крышку багажника сносит быстро – она взлетает в воздух, и её видно из окопов.

Время от времени над окопами свистят разлетающиеся пули, по подсолнухам шелестят осколки ВОГов.

Поэт лежит в колее грунтовки – вполне глубокий естественный окоп, и чувствует, что в его голове навязчиво крутится какая-то мысль.

Аккуратно, чтобы не поднимать локти и голову над краями колеи, Поэт достаёт из разгрузки сигареты и зажигалку, закуривает и сосредотачивается на тлеющем огоньке сигареты.

Так удаётся немного успокоить ум и поймать вертящуюся мысль. Оказывается, ему почему-то вспоминается Гномов автоматный ремень, который Гном накануне прикрепил к автомату.

«Ремень… Ремень… Ещё и «Гномикадзе»…»

И вдруг части складываются в одно целое.

«И ремень, и машина, – мелькает холодная отстранённая мысль. – А ведь Гном все игрушки с собой забрал…»

С этой секунды ощущение того, что Гном погиб, превращается у Поэта в уверенность.

***

Собственно, так и оказывается. Вспоминая бой под Металлистом, когда Гном сфотографировался для социальных сетей на фоне подбитого БТРа и за его голову украинцы назначили награду, больше всего боялись, что Гнома выкрали.

Эти опасения не оправдались – Гном встретил моментальную смерть. Его убили с одного выстрела.

Тело Гнома находят уже в ноябре, когда были разминированы края дороги и высохли подсолнухи. Печора собирает людей, они выезжают на окопы и осторожно прочёсывают поле.

Тело Гнома лежит довольно далеко от дороги в поле – неудивительно, что его не нашли в августе. Поле тогда был буйно заросшим.

Как именно погиб Гном и почему его тело оказалось так далеко в поле – так и остаётся загадкой.

Удивительно, но невзирая на августовскую жару, тело Гнома не разлагается, а высыхает и превращается в мумию.

***

Вечером, в день смерти Гнома, над полем разливается удивительно яркий и прозрачный кровавый свет заката и идёт короткий слепой дождь. Один из очень немногих за то лето.

Змей, Поэт и ещё несколько человек стоят возле окопов и смотрят в закат.

  • Природа по хорошему человеку плачет, – вдруг говорит Змей.

И ему, и всем уже точно ясно, что Гнома нет в живых.

Поэт искоса смотрит на Змея. Змей, немолодой уже человек, потрёпанный жизнью, сегодня выглядит особенно постаревшим. Поэта неожиданно чувствует острую жалость.

Поэт лезет в разгрузку и достаёт НЗ – леденец в вытертом фантике. Протягивает Змею.

  • Держи, Змей. Радуйся жизни.
  • Какой тут радуйся… – отвечает Змей, но леденец берёт.

Видно, что его пробивает.

***

Вечером Змей неожиданно подсаживается к Поэту с кружкой купца. Обычно Поэт сам находит Змея в такие моменты, но особо они не общаются.

Змей протягивает Поэту кружку и внимательно смотрит на него. Поэт вопросительно смотрит в ответ.

Видно, что Змей хочет что-то спросить.

  • Слышь, Поэт, – говорит он. – Вот я о всех давно составил мнение, только тебя никак не пойму.
  • В смысле?
  • Никак не могу понять. То смотрю, ты – охуенный пацан, то – мудак мудаком.

Поэт пожимает плечами.

  • Ну, ты как составишь мнение, поделись?
  • Поделюсь.

Через пару дней Змей подходит к Поэту.

  • Поэт, у меня сложилось. Ну, насчёт тебя. Ты просил сказать.
  • Ну?
  • Ты – охуенный пацан. Но иногда ведёшь себя, как мудак.
  • Интересная точка зрения. Но спасибо, что честно.
  • Ты уж определись, а то тебя никто понять не может.
  • Хорошо.

Ну, хоть так.

***

Ситуация в городе без электричества становится всё хуже. От безысходности принимается решение попытаться атаковать украинцев, окопавшихся под Новоанновкой возле взорванных ЛЭП.

Для этой цели выделяют тех, кого могут выделить – разведку «Зари» и ещё одно подразделение из Краснодона. Для поддержки придают два БТР – всё, что есть в резерве.

Перед боем Печора неожиданно походит к Джихадмобилю.

  • Филин, Поэт, вы будете эту дорогу прикрывать.
  • На хрена?
  • Погоним украинцев сюда, прижмёте их огнём к земле. Пускай в плен сдаются.
  • Думаешь, побегут?
  • Побегут, куда денутся.

Неясно, насколько оптимизм Печоры искренний. По нему не скажешь.

  • С вами будут расчёт противотанкистов и расчёт зенитчиков. Вы да они – мощная сила.
  • Ясно.

***

Взвод отбывает с окопов, остаются только Поэт и Филин – перекрывать дорогу, идущую через овраг. Через полчаса подъезжает «Газель», которая привозит шесть человек – трое противотанкистов с СПГ и трое зенитчиков с ПЗРК.

Противотанкисты обустраиваются в посадке на краю оврага, откуда виден стоящий на противоположной стороне танк. Сейчас до него из СПГ не достать, но если пойдёт в атаку – позиция у противотанкистов очень выгодная.

Ждать почему-то приходится часа два. За это время Поэт десять раз перекладывает и раскладывает запасные ленты, а Филин десять раз проверяет всё в Джихадмобиле.

Вдруг Печора выходит на связь по рации.

  • Поэт, вы готовы?
  • Всегда готовы.
  • Тогда встречайте гостей скоро. Мы пошли!

***

В этот раз «встречать гостей» не приходится. Пешая атака по полю на окопанные танки – акт отчаяния, который редко приносит результаты.

  • Поэт, видно, где наши? Посмотри! – Филин сидит за рулём, Поэт стоит в кузове, ему видно лучше.

Посмотреть не удаётся – украинцы наконец-то обращают внимание на Джихадмобиль.

***

Первая мина падает в поле метрах в трёхстах. Вторая – метрах в ста пятидесяти. Третья – уже совсем рядом.

  • Филин, валим за посадку!

Джихадмобиль прыгает с места.

Найдя разрыв в деревьях, Филин с визгом тормозов разворачивает Джихадмобиль и выруливает на другую строну посадки. Подъезжает к краю оврага – и вдруг они видят ещё один танк.

Танкисты также видят Джихадмобиль. Короткий блеск стекла прицела – выстрел.

Танковый снаряд поднимает землю метрах в сорока от Джихадмобиля.

  • Филин, давай назад!

Джихадмобиль возвращается назад и становится немного в стороне от того места, где стоял раньше. Пауза в пару минут – их снова начинает нащупывать миномёт.

На той стороне оврага – канонада и стрельба. В эфире стоит ругань и треск. Похоже, у атакующих тоже что-то не ладится.

***

Танк и миномёт ещё пару раз гоняют Джихадмобиль туда-сюда, затем Филин выбирает отличное место, где их не видно, но где они видят всё.

  • Поэт, покурим! – говорит белый, как мел, Филин.
  • Ой, давай!

Покурить толком не удаётся – у противотанкистов начинается какой-то шум.

  • Филин, давай туда, только осторожно.

***

Выясняется, что когда танк стреляет по Джихадмобилю, противотанкистам приходит в голову мысль вытащить СПГ вперёд и постараться достать танк. Только они высовываются – танк лупит и по ним.

Осколком снаряда командиру противотанкистов – Винни – распахивает ногу от бедра до колена. Рана неглубокая, но края её развёрнуты и выглядит рана страшно.

Оказывается, у противотанкистов нет индивидуального пакета.

  • Поэт, держи! – Филин протягивает медпакет. – Помнишь, чему учили?
  • Ещё помню.
  • Давай.

***

Поэт действительно что-то вспоминает из того, что рассказывали на занятиях по оказанию первой медицинской помощи.

Вскрыв два пакета, на рану Винни Поэт накладывает ватно-марлевые тампоны, и затем туго забинтовывает ногу.

Винни – на адреналине, ему сейчас ещё не больно, и он рвётся в бой.

  • Пацаны, херня, да не парьтесь вы так!
  • Винни, уймись, – у Поэта всплывает в голове фраза «Адреналиновый шок».

Если им всё объяснили правильно, Винни должно хватить минут на двадцать-тридцать «бодряка», а затем его должно накрыть «отходняком».

Что-то нужно делать.

Противотанкисты и зенитчики собираются кружком вокруг Джихадмобиля.

  • Поэт, нужно его в «Зарю» везти, – рассудительно говорит Филин.
  • Нужно. Только и здесь оставлять нельзя.
  • Нельзя.
  • Что делать будем?
  • Смотри. Сейчас его и двоих вывози на трассу. Останавливайте любую машину, и пусть везёт в «Зарю». По любому нужно, чтобы от ранения до больнички за полчаса уложились.
  • В смысле «вывози»? А ты? – не понимает Филин.
  • Я здесь с зенитчиками буду. Давай, быстрее.
  • Пацаны!.. – возмущается Винни, но закончить не успевает.
  • Смотрите, – зенитчик показывает куда-то за спину Поэту.

Филин и Поэт оборачиваются.

К ним едет ещё один джихадмобиль – из новых, его недавно сделали в «Заре».

Второй джихадмобиль подъезжает и останавливается. В нём – Вальтер и незнакомые водитель и пулемётчик.

  • Ребята, уезжать нельзя. Я всё понимаю, но здесь остались только вы, – говорит Вальтер, с одного взгляда оценив обстановку.
  • Да никто и не уезжает. Просто на дорогу вывезти раненого нужно, чтобы остановили машину и в «Зарю» отвезли.
  • Да я нормально!.. – и тут Винни замолкает.

Вальтер останавливает его одним движением брови.

  • Раненого нужно в медпункт?
  • Да, поскорее.
  • Мы отвезём.
  • Спасибо! Винни, давай в машину.

Всё получается удачно и вовремя. Винни уже начал ловить отходняки – он бледный, движется медленно и с трудом залазит в джихадмобиль Вальтера.

***

После отъезда Винни наступает затишье в обстрелах, и экипаж Джихадмобиля, противотанкисты и зенитчики могут видеть ту сторону оврага и Новоанновку.

После, восстанавливая по рассказам ход боя (участвовавшие в атаке вспоминали его неохотно), более или менее удалость собрать общую картину.

Сначала наступающие собираются в посадке – зарёвцы, краснодонцы и два БТРа. В это время, судя по всему, кто-то сообщает в аэропорт, что в посадке концентрируются ополченцы – и откуда-то издалека начинает бить гаубица.

Ополченцам везёт в том, что артиллеристам указали не ту посадку – гаубица бьёт по соседней, но бьёт ювелирно. Посадку длиной метров двести пятьдесят и шириной метров тридцать точно прочёсывают попаданиям метров через десять-пятнадцать.

Ополченцы понимают, что скоро артиллеристов скорректируют, и в этот раз наверняка дадут верную цель. Ополчение выходит из посадки и идёт по чистому полю в атаку. На окопанные танки.

Расчёт гаубицы, похоже, получает сообщение об этом. Украинские артиллеристы переходят к обычной украинской тактике – начинают бить просто в жилую часть Новоанновки.

От Джихадмобиля хорошо видно, как летят от домов и сараев шифер, доски и кирпичи, и как всё окутывают облака пыли.

***

Самоубийственная атака захлёбывается быстро – когда атакующие выходят на финишный отрезок, самый ближний к ним танк высовывается из капонира и даёт два выстрела.

Два БРТа разворачивают попадания. Оба экипажа – шесть человек – гибнут на месте.

В танк стреляют из РПГ, «Мух» и «Шмелей». Танк и ещё несколько закопанных броней огрызаются.

Щука попадает в танк из РПГ и сам получает осколок в голову, но остаётся жив и до госпиталя – даже в сознании.

Бесстрашный Рудик со штык-ножом и «Шмелём» бегом выскакивает далеко вперёд, становится на колено и бьёт из «Шмеля» прямо в танк. Затем также бегом возвращается за вторым «Шмелём».

Всего в этот танк попадают раз шесть. Он в один момент вспыхивает, как факел, но уходит в овраг своим ходом. От Джихадмобиля хорошо виден катящийся по склону огненный шар, из которого торчит ствол орудия.

***

Эта атака не приносит желаемый результат – украинцы по-прежнему контролируют взорванные ЛЭП.

Ополчение теряет два БТР и шестерых убитыми, несколько человек ранены.

Украинцы, судя по всему, теряют танк и экипаж.

P. S. Новоанновка

НШ (ЭнШа)

 

Балу

 

Дёма

 

Гном

Глава 18. Новоанновка: 6 комментариев

Добавить комментарий