Глава 22. Сокольники. Последний бой вместе

К концу октября 2014 года в «Заре» остаются три человека из первого состава разведки. Андрей – командир «Зари», Бабай – начальник штаба и Поэт – ПКБА (помощник командира батальона по артиллерии).

Перестройка «Зари», как и всего ополчения, идёт полным ходом.

Из батальона уходят танкисты – они образовывают отдельный танковый батальон. «Грады» становятся основой реактивно-артиллерийского дивизиона. САУшнки – основой своего дивизиона, гаубичники – основой своего.

Разведка, как отдельный взвод, расформирована окончательно. Что-то подобное создаётся в роте Кэпа, который является заместителем Андрея, но это уже не та разведка и не те люди.

Осень, наступившая после первого «Минска», давит на психику. В начале войны план был более-менее ясен: выдержать первый удар и затем идти на Киев. Жизнь, как обычно, внесла свои коррективы.

Людей в ополчении весной-летом 2014-го года было катастрофически мало даже для обороны города, не говоря уже о каком-то наступлении. Потом, после Хрящеватого, народ потянулся массово, но и украинцы провели очередную мобилизацию. Обе стороны научились воевать, и любое наступление по степи, особенно с форсированием рек, имеет все шансы превратиться в мясорубку.

Линия разграничения, в районе Луганска прошедшая по Северскому Донцу, вызывает смешанные ощущения. С одной стороны – хорошо, что враг за Донцом. С другой – от Донца не так далеко до Луганска, как хотелось бы.

***

Филин увольняется из ополчения. Маляр переходит в другое подразделение. Поэт, являясь ПКБА, по-прежнему работает в паре с Балу. Они постоянно куда-то ездят на микроавтобусе, и их почти везде сразу узнают.

Во-первых, Балу – всеобщий любимец. Во-вторых – номер микроавтобуса, какой тяжело забыть.

С этим номером связана история, произошедшая некоторое время назад. В эту историю вряд ли поверит тот, кто не был в армии, но она совершенно не удивит служившего, а особенно – воевавшего.

***

Некоторое время назад Балу с Поэтом должны были на микроавтобусе срочно вывезти боекомплект миномётчикам. Приезжают на автодвор заправиться, и сталкиваются с неожиданной проблемой.

Нынешний главный техник батальона (Поэт пока даже не знает, как правильно называется его должность), дядя Саша, с позывным «Полезный», неожиданно вводит «положенные» порядки.

  • Топлива не могу дать, у вас номера нет на бусе.

Номера на бусе действительно нет. Какие номера могли быть летом 2014-го года у автомобилей ополчения? Только лист А4 на лобовом стекле, где написано, что транспорт принадлежит батальону «Заря», подпись Андрея и печать батальона.

  • Дядя Саша, какой номер? – Поэт старается сдерживаться.
  • Любой. Какой угодно найдите и нацепите. Вон их в автодворе сколько было.

Действительно, раньше в гараже лежали грудой старые украинские военные номера (чёрные), но сейчас их нет. Растащили неясно зачем – вряд ли у кого-то хватило бы ума ездить по Луганску на украинских военных номерах.

  • Дядя Саша, нам ехать нужно срочно. Через 20 минут максимум выехать. Где мы тебе номер сейчас возьмём? Заправь, мы нароем до завтра какой-нибудь.
  • Не могу и не просите. У меня указание заправлять только по маршрутным листам и вносить в ведомость номер. Маршрутные листы я подготовил и заполню сам даже, но только с номером.
  • Дядя Саша, мы БК везём. Он там нужен. Посмотри сам, если не веришь.
  • Верю. Но без номера заправить не могу.

Поэт начинает понимать, почему дядю Сашу прозвали «Полезный».

Ссориться не хочется – в ледяных глазах дяди Саши чётко видно железобенное осознание своей правоты в чётком выполнении приказов вышестоящего командования.

Но ехать-то нужно!

У Поэта понемногу начинает шуметь в голове, подкатывает тонкая звенящая злость – контузия редко делает людей толерантными.

Чтобы не сорваться, Поэт резко отходит от Полезного к бусу, где за рулём сидит улыбающийся Балу.

Балу, понимающе глядя на Поэта, молча раскуривает две сигареты и одну протягивает Поэту.

  • Слышал? – спрашивает Поэт, затягиваясь.
  • Слышал. Блядь… Хрена теперь делать с этим…
  • Поэт, не парься. Десять минут есть?
  • Двадцать. Только где номер взять?
  • Не парься, сейчас!

Балу вылезает из-за руля и машет кому-то рукой.

  • Юрьевич! Юрьевич!
  • О, Балу, что там у вас случилось? – весело отвечает Юрьевич от боксов.
  • Ничего, но помощь твоя нужна.
  • Моя? Чем?
  • Номеров нет никаких?
  • Нет, нету, разобрали всё.
  • Жаль, очень нужно, – на секунду зависает Балу.
  • Да ясное дело «разобрали», – раздражённо вставляет Поэт.

Балу соображает ровно секунду. Похоже, что-то придумал.

  • Поэт, расслабься, – улыбается Балу. – Сейчас сделаем.

Балу быстро идёт к Юрьевичу, о чём-то разговаривает с ним, затем они вдвоём уходят в бокс. Балу выходит через минуту с банкой краски и, довольный, подходит к бусу.

  • Поэт, дай штык-нож!

Поэт, ещё не понимая происходящее, протягивает Балу штык-нож.

Балу срезает с ближайшего дерева ветку, быстро распушивает обломанную часть штык-ножом и приседает возле бампера.

Поэт, заинтригованный, вылезает из буса.

Растрёпанной веткой, словно кисточкой, яркой жёлтой краской на месте номера на бампере микроавтобуса Балу пишет «ЛНР 007». Выбрасывает ветку-кисточку, быстро относит краску Юрьевичу и бежит куда-то за гаражи.

Оттуда возвращается с недовольным Полезным.

  • Вот номер, – говорит Балу мягко, но настойчиво. – Номер же?
  • Ну… Номер… – С сомнением отвечает Полезный, глядя на свежую, с потёками, надпись на бампере.
  • Вот и хорошо. Теперь маршрутный лист выписать можешь?
  • Ну… Да… Наверное…
  • Почему «наверное»?
  • Ну… Странный номер какой-то.
  • Почему это «странный»? – возмущается Балу. – Ты же сам сказал «любой номер».
  • Ну… А почему именно так?
  • Как же «почему»? «ЛНР» – потому что Луганская Народная Республика, «007» – потому, что разведка.
  • А, точно, – с облегчением соглашается Полезный.

Достаёт из чёрной кожаной папки маршрутный лист и быстро заполняет его. Дойдя до графы «Номер т/с», пару секунд колеблется, но затем всё-таки пишет «ЛНР 007».

Под этим номером микроавтобус будет фигурировать в документации батальона «Заря», пока ЛНОБ «Заря» не превратится в безымянный «1-й МСБ».

***

Балу с Поэтом на микроавтобусе «ЛНР 007» едут в Краснодон – встречать на границе человека.

Микроавтобус заводится только с толкача – накрылся стартёр и нового пока нет. Поэтому Балу, в основном сидящий за рулём, каждый раз старается становиться так, чтобы микроавтобус стоял носом под горку. Тогда для «запуска» достаточно выжать сцепление, подождать, пока микроавтобус разгонится, и включать вторую. «Хватает» двигатель, хоть и дизельный, слава Богу, с «полтыка».

В Краснодоне, немного покрутившись, Балу находит место прямо возле границы, где идет не резкий, но длинный спуск. Чуть сдав задом, Балу глушит микроавтобус прямо напротив магазина в частном секторе. Обычное сельпо с современным налётом, главное для Балу и Поэта, что в нём есть сейчас – пирожки и горячий кофе.

  • Поэт, мне с картошкой, – говорит Балу.
  • Хорошо.
  • А ты?
  • Я с капустой.

Поэт идёт в магазин. Берёт два кофе, пакет с пирожками и возвращается к микроавтобусу, вокруг которого уже собирается несколько человек в форме и с оружием.

  • Здорово, – аккуратно начинает разговор Поэт.
  • Поэт, всё нормально, – успокаивает Балу. – Этих ребят я давно знаю. Правда, их сюда аж из Донецка принесло.
  • За чем хорошим?
  • За кем, – отвечает один из знакомых Балу. – Человека встречаем.
  • Ну, хорошо.

***

Балу и Поэту ждать приходится долго – «их» человек всё не едет. Пока Поэт идёт за кофе в очередной раз, Балу уже находит вариант на месте.

  • Поэт, – говорит Балу, когда Поэт возвращается. – Час у нас ещё есть?
  • Да хрен его знает. Есть, наверное. А что?
  • Да подсказали, где можно стартёр сделать. И просят вроде недорого – если ничего страшного нет, канистрой соляры обойдёмся. Говорят, бывает в этих стартёрах фигня какая-то.
  • Ну?
  • Давай, я съезжу, а ты подожди пока?
  • Давай.

Балу уезжает. Поэт, чтобы не стоять на ветру, спускается вниз – к самой границе.

Парадоксально. Граница – вот она. За этой линией – совершенно другое государство, хотя люди, по идее – те же. Или не те? Поэт, выросший в Союзе, до сих пор не может разрешить это противоречие.

Поэт закуривает и становится немного в стороне от движухи донецких друзей Балу. У них какое-то оживление – похоже, дождались, кого ожидали.

Действительно – мимо Поэта проходят несколько ополченцев, с ними – человек в чёрной куртке и джинсах.

Видеть человека в гражданской одежде Поэту уже диковато.

Донецкие проходят практически вплотную, и один из них неожиданно притормаживает.

  • Поэт, знакомься, – говорит он, показывая на человека в чёрной куртке. –Захар Прилепин!

Поэту не совсем ясно, зачем донецкий так выделяет тоном имя и фамилию спутника.

Поэт пожимает плечами, вежливо называет свои имя и фамилию и протягивает Прилепину руку.

Прилепин смеётся, жмёт руку Поэту и идёт дальше. Донецкие следуют за ним, глядя на Поэта, как на странного человека.

Ну, выпал Поэт из современной культурной жизни. Так получилось, что до этого дня он даже не слышал, кто такой Захар Прилепин.

***

С Глебом Бобровым у Поэта также получается забавная история.

Поэт ещё до войны читал «Эпоху мертворожденных» – ему дал почитать эту книгу его товарищ, который вообще бредил этой вещью.

Бобров принимает Поэта в Союз писателей ЛНР. Но, даже познакомившись с Бобровым в Луганске, и услышав, что Боброва зовут Глеб, Поэт с ним общается, но далеко не сразу соображает, что этот Глеб Бобров – тот самый Глеб Бобров.

***

Балу с Поэтом возвращаются на объект. Поздно, осень, вечер. Уже совсем темно. Деревья ещё с листвой, она ещё даже не вся жёлтая, но в воздухе уже разлиты первый холод и какая-то тонкая непередаваемая осенняя тоска.

Разговаривать не хочется. Балу молча крутит руль, Поэт молча смотрит в окно. Тёплый воздух, дующий из торпеды, и мягкие покачивания микроавтобуса, успокаивают и навевают лёгкую полудрёму.

Из которой внезапно выдёргивает резкое торможение микроавтобуса.

Поэт подтягивает автомат поближе к себе. Балу сворачивает на обочину и останавливается, выключает фары.

За стеклом видны чёрные движущиеся фигуры. Поэт аккуратно между сидениями наводит автомат на дверь микроавтобуса и мягко сбрасывает предохранитель.

Но, посмотрев за окно ещё раз, видит какой-то знакомый, но ещё не узнанный силуэт, едва различимый в свете Луны, пробивающемся сквозь тучи.

Присмотревшись, Поэт резко узнаёт силуэт и ставит автомат на предохранитель.

«Град». На обочине шоссе немного впереди микроавтобуса стоит «Град», чуть дальше – ещё один. Поэт смотрит в окно назад.

Там в тени деревьев практически ничего не видно. Но характерное аккуратное мелькание слабых фонариков, которые не поднимают так, чтобы луч ушёл вдоль шоссе или, ни дай Бог, посмотрел вверх, говорит достаточно.

Там установлена буссоль, возле которой мелькают несколько человек.

В это время к микроавтобусу подходят и аккуратно стучат стволом в дверь.

Балу протягивается от водительского сидения и открывает дверь.

Военная комендатура.

  • Парни, куда? – спрашивает человек, одним быстрым взглядом окинув и оценив обстановку в микроавтобусе.
  • На объект, – отвечает Поэт. – Мы там стоим, сейчас возвращаемся.
  • Сейчас нельзя. Придётся подождать.
  • Что, началось? – спрашивает Поэт, кивком показывая на «Грады»?
  • Не знаю, – коротко отвечает комендач. – Наше дело – перекрыть движение.
  • И никак нельзя?
  • Не, парни, никак. Без обид, но приказ чёткий – никого.
  • Ясно. Мы подождём тогда.
  • Да, откатитесь назад хотя бы на полкилометра.
  • Ясно.

Балу, даже не разворачиваясь, аккуратно сдаёт задним ходом, останавливается и глушит двигатель.

Поэт в это время раскуривает две сигареты и протягивает одну Балу.

  • Что думаешь, началось? – спрашивает Балу.

Ему, как и Поэту, затянувшееся перемирие давит на психику сильнее, чем боевые.

  • Хрен его знает, не пойму. По ощущениям – вроде бы нет, – отвечает Поэт.
  • Если нет… Поэт, я скоро тогда уезжать буду.
  • Куда?
  • К себе. Чем смог, тем помог. Войны уже нет, что тут делать?
  • Служить? – как-то неуверенно отвечает Поэт.
  • Не, Поэт, служить – это не по мне. Я сюда воевать приезжал. Армия мирного времени – не моё.
  • Понимаю…
  • Поэт, без обид?
  • В смысле?
  • Ну, что я уеду?
  • Да какие обиды? Тебе спасибо, что приехал. Помог всё-таки нам.
  • «Нам», – неожиданно смеётся Балу. – Ты ведь тоже неместный?
  • Ну да…

Поэт вдруг вспоминает, что и сам он – неместный. Перекати-поле.

  • Слушай, Поэт, – неожиданно говорит Балу, – приезжай ко мне.
  • В Ма-а-аскву? – Поэт пародийно растягивает «а».
  • В Ма-а-аскву, – соглашается Балу.
  • Ну, может, и приеду когда-нибудь.
  • Когда? – не успокаивается Балу.
  • Не знаю. Довоюем – и приеду.
  • Приезжай. Может, что придумаем. Жить-то нужно как-то. Не всё же воевать.
  • Может, и так. Только здесь нужно довести до конца логического.
  • Слушай, Поэт, а вот как ты планируешь дальше? Тебе же и ехать-то некуда?
  • Некуда. Да и зачем?
  • Ну, как? Вот, предположим, всё сложилось, вы победили – ты к себе в Днепропетровск возвращаться будешь?
  • Нет.
  • Ну, это ты сейчас говоришь.
  • Не в этом дело. Что я там забыл?
  • Ну, дом, ты говорил, у тебя там есть. Да и родина твоя там.
  • «У меня нет Родины – Земля и Небо стали моей Родиной…»
  • Чего?!
  • Да это так, из стихотворения одного. Не обращай внимания.
  • А! Из твоего стихотворения?
  • Да нет, что ты. Из «Гимна Бодхидхармы».
  • Ясно. Ну, а всё-таки?
  • А что «всё-таки»?
  • Ну, куда после войны?
  • До «после войны» ещё дожить нужно.
  • Поэт, хватит. Доживёшь.
  • Да я и до сегодня-то дожить не планировал особо.
  • Ну всё-таки. Куда?
  • Не знаю. Но не в Днепр, думаю.
  • Почему?
  • У меня там никого нет. Да и люди там для меня – чужие теперь.
  • Ты серьёзно так думаешь?
  • Я знаю. Я воевал против них. Вряд ли мне там рады будут.
  • Ну, воевал ты против… этих, – Балу кивает в сторону Северского Донца, за которым сейчас расположились украинцы. – У вас наверняка многие против них на самом деле.
  • Может, и многие. Только они сидят и молчат. Как и раньше – сидели и молчали. Вот из-за таких молчальников нечисть и правит.
  • Что им делать было по-твоему?
  • Да что угодно. Здесь же сделали.
  • Ну, это здесь…
  • Да.
  • Здесь люди другие, – говорит Балу, неожиданно повторяя мысль Поэта, которую он никому ещё не высказывал.
  • Другие, – соглашается Поэт. – Но в Одессе когда людей сожгли живьём, уже всё ясно стало. Или так, или так. Вот здесь поднялись, а там – под диваны убежали.
  • Да ладно, – мягко говорит Балу. – Не все же храбрые.
  • Дело не в храбрости. Думаешь, мне не страшно было? Под Металлистом тем же? Под Роскошным? Под Хрящеватым? Да и в остальных местах?
  • По тебе не скажешь, – тактично отвечает Балу.
  • Как говорят в Днепропетровске, «В мире нет бойца храбрей, чем испуганный еврей».
  • Ты еврей, что ли? – удивляется Балу.
  • Нет. Хуже.
  • В каком смысле?!
  • Я из Днепропетровска.
  • Вот видишь, сам говоришь, что из Днепропетровска. Ну что дальше? После войны?
  • Да не знаю. Балу, не кумарь.
  • Я серьёзно. У меня есть, где жить, есть профессия, есть люди, которых знаю. А ты как?
  • Хрен его знает. Может, подамся куда дальше.
  • Куда? В Европу? Обратно в Голландию?
  • Вряд ли. Мне там не очень понравилось.
  • Серьёзно? Чем именно?
  • Тесно там. От города до города по трассе бывает метров шестьсот. Если накроет – и уйти от людей некуда. Физически. Вот это меня там сильно напрягало.
  • Ну, и куда тогда?
  • Да не знаю, Балу! Может, на Ближний Восток. Там сейчас большая заваруха зреет. Профессия у меня востребованная, кое-чему научился. Пулемёт, «Грады». Советское оружие везде есть. Получается, и специалисты тоже нужны.
  • Думаешь, тебе там понравится? Среди мусульман?
  • Я жил среди мусульман. В Голландии, кстати. Среди чеченцев. Мне понравилось. Понимаю, чеченцы бывают разные. И я видел разных. Но мне тогда повезло. Знаешь, как говорят: если чеченец хороший – это хороший человек по-настоящему. Таких среди других народов поискать.
  • Тебе попались хорошие?
  • Повезло.
  • Поэт, если честно, план – так себе.
  • Может быть. Но хоть какой-то. Главное, что есть хоть какой-то план, и есть движение в нужную сторону. Там, даст Бог, образуется как-то.
  • «Как-то»…
  • Балу, ну хрена мне в Днепре делать? Друзей у меня нет, семьи нет. Из школьной компании пацан под «Градами» под Иловайском погиб – со стороны ВСУ. А я и сам на «Градах» был. Мы под Иловайском не работали, но это вряд ли что-то сильно меняет.
  • Ясно. Но всё равно, подумай над моим приглашением. Россия большая, глядишь, и тебе место найдётся.
  • Понял, спасибо. Только давай для начала до Объекта доедем. Долго что-то стоят.
  • Долго, – соглашается Балу. – Мы когда на прикрытие ездили с «Градами», тогда всё как-то быстрее было. Что это может быть?
  • Да сам не пойму. Подождём ещё, и в «Зарю» ночевать поедем, если они дальше будут стоять. Хрена мёрзнуть здесь?
  • Согласен.

***

Возвращаться в «Зарю» в этот раз не приходится, но и ждать приходится дольше, чем ожидали.

После ожидания, длящегося ещё минут сорок, Балу вдруг заводит двигатель.

Поэт, дремлющий, завёрнувшись в бушлат, резко просыпается.

  • Что такое?
  • Снялись, – кивает Балу головой за лобовое стекло.

Действительно, «Грады» впереди разворачиваются.

  • Стреляли? – непонимающие спрашивает Поэт.

У него, как и у многих, уже выработалась привычка слышать артиллерию сквозь сон. Но сейчас ничего такого вроде бы не было.

  • Нет. Просто разворачиваются. Что это было-то?
  • Ни хрена не пойму.
  • Я тоже. Может, на психику укропам действовали?
  • Наверняка, – саркастически отвечает Поэт. – Именно на психику. Никак не иначе.

***

На следующий день выясняется, что сарказм Поэта был совершенно излишним – Балу угадывает. Попадает, что называется, «в десятку».

Накануне, когда Балу с Поэтом только собираются выезжать из «Зари», командование ополчения получает сигнал о том, что в Счастье украинцы завели танки, БТРы и БМП и погнали их к Счастьинскому мосту.

Командование ополчения отдаёт приказ навести на украинскую сторону – сразу за мостом – два «Града». К тому моменту, когда возле моста начинает скапливаться украинская техника, «Грады» уже наведены.

Командование ополчения звонит украинцам и сообщает координаты точки, на которую наведены «Грады». Предупреждают, что в случае попытки сунуться через мост «Градами» разнесут всех, кто там есть.

Затем вежливо интересуются, нужно ли доводить ситуацию до крайности.

У украинцев резко падает боевой запал, они горячо клянутся, что просто решили прогреть двигатели и сейчас уже как раз собирались загонять технику в боксы.

И вообще – мысли соваться через мост ни у кого и близко не было.

Действительно, поездив-подымив возле моста, украинская бронетехника разворачивается и возвращается восвояси.

«Грады» ополчения сворачиваются и едут к себе.

Балу включает передачу и аккуратно, лавируя между воронками, ведёт микроавтобус на Объект.

***

В начале ноября 2014-го года позиции 1 МСБ (бывшего батальона «Заря») расширяют до Сокольников. Позиции под Сокольниками занимает рота , которой командует Кэп.

Судя по всему, украинцы готовятся к наступлению заранее – 4 ноября 2014 года возле блокпоста у памятника Комбату двое ополченцев подрываются на растяжке. Один гибнет, второй остаётся жив.

***

5 ноября 2014 года украинцы неожиданно начинают массированный обстрел позиций под Сокольниками. Кэповские занимают круговую оборону.

В этот день Андрей и Кэп неожиданно заезжают на Объект-2.

  • Поэт, в оружейке всё в порядке? – серьёзно говорит Андрей.
  • Естественно!

Людей во взводе почти уже практически нет, но хозяйство, которое Поэт готовит к передаче, в хорошем состоянии. Оружейка полна БК, оружие вычищено и стоит в шкафу.

  • Отлично. Всё, что есть, передаёшь Кэпу.
  • Всё?!
  • Практически. Оружие оставляй… Пока. К нему – минимальный боекомплект. Всё остальное отгружаем прямо сейчас.
  • Что случилось-то?
  • Сокольники месят артиллерией. Похоже, попрут скоро.
  • Блин…
  • Давай, кэповские внизу. Отгружай.

У Поэта протестует всё нутро, но ясно, что нужно. Он берёт ключи и открывает оружейку.

  • О, АГС! – сразу замечает Кэп.
  • Это с Джихадмобиля.
  • Но ленты-то есть запасные?
  • Есть. Одну я оставляю к АГСу, остальные – забирай.
  • Класс. ВОГи к нему?
  • Вон, валом.
  • Отлично. Эй, там, – Кэп поворачивается к двери, – хрена вы там тормозите? Бегом сюда, выносите всё!
  • Не всё, – жёстко говорит Поэт.
  • Почти всё, – мягко поправляет Андрей.

Кэп молчит и рассматривает ящики с выстрелами для РПГ-7.

  • Осколочных нет, что ли?

Андрей поворачивается к Поэту.

  • Ты что, не брал осколочных?
  • Да на хрена они нужны были? Только кумулятивные и термобары. Осколочных один или два ящика – вон там.
  • Берём всё, – говорит Кэп. – Против пехоты пригодится. Скажу, чтобы к кумулятивным скотчем приматывали болты, гайки и камни. Пусть хотя бы в ветвях над головой шелестит, чтобы не спалось слишком сладко.
  • Достанут из РПГ до укропов? – Поэт эту позицию ещё не видел.
  • Да, там достанут.
  • Там рядом совсем, – добавляет Андрей.
  • Ясно.
  • Что ещё можно взять? – аккуратно спрашивает Кэп.
  • 12,7 под «Утёс» – нормально так. Стрелкотня – 5,45 и 7,62. Тоже хватает. Гранаты есть, но только «эфки». «Мухи» – немного совсем. ВОГи – 25 и 17. Неплохо. Ну, и по мелочёвке. Коробка пистолетных, для ЗУшки немного – даже не знаю, откуда взялись. Пластида чуть, шнур, капсюли-детонаторы. Собственно, всё.
  • Оставляй себе по ящику, остальное – пусть выносят, – мягко, но с нажимом говорит Андрей.
  • Да пусть выносят…

После окончания загрузки Андрей подходит к Поэту.

  • Сейчас едем на базу к КЭПу. Ты нужен.
  • Я?
  • Да. Сообщили, уже попёрли. У КЭПа на одном Джихадмобиле пулемётчик в увале, найти не успеют, а ты знаешь, что делать.
  • Ну, нужен, так нужен.

***

Когда Андрей, Кэп и Поэт заезжают на базу к Кэпу, там уже идут сборы полным ходом. Прогревают двигатели двух БМП и одного БТР, в стороне стоит здешний Джихадмобиль.

  • Поэт, давай туда?
  • Я думал со своими, с миномётчиками…
  • Поэт, сейчас здесь нужнее. К своим успеешь.
  • Понял.

Поэт ненавидит в критических ситуациях полагаться на непроверенное, тем более – на чужое оружие. Но выхода нет.

Поэт придирчиво осматривает пулемёт на Джихадмобиле. Да нет, всё вроде нормально. Смазан, ухожен, лента в коробке уложена аккуратно.

Но всё равно – чувствуется, что не своё.

Да и водитель Джихадмобиля всё не может его завести.

В это время мимо проходит Рыжая, которая после разведки перебралась к Кэпу.

  • О, Поэт, ты к нам, что ли?
  • Да нет, временно. Мимо проходил. Пулемётчика нет вашего, вот и припахали.
  • Ну, хорошо. Не соскучился за пулемётом? Как летом?
  • Соскучился. Но летом тепло было.
  • Это да.

Рыжая бежит дальше.

Поэт заправляет ленту в пулемёт, загоняет патрон в ствол и ставит пулемёт на предохранитель.

***

Ворота базы уже открыты. Колонна – один БТР, один БМП, несколько автомобилей и микроавтобусов начинает выходить в темноту.

Водитель Джихадмобиля наконец-то с горем пополам запускает двигатель и куда-то отходит, оставив двигатель прогреваться. Ноябрьский холод пробирается под бушлат Поэта.

Так это они ещё не едут! На ходу будет весело.

Колонна уже уходит, а водитель Джихадмобиля до сих пор где-то лазит. На базе сейчас – одна БМП, которую удалось завести, но у которой что-то клинит, из-за чего она не может поворачивать и Джихадмобиль. Это – из техники.

Из людей, похоже, остаётся только один человек – со сломанной рукой.

***

Андрей перебрасывает последние резервы «Зари» на Сокольники и 31-й блокпост. Все резервы – это люди Кэпа, один БТР, один БМП, Джихадмобиль и оружейку бывшей разведки.

Превращение «Зари» в батальон согласно штатной структуре – когда танки ушли в своё подразделение, «Грады» — в своё, ствольная артиллерия – в своё – сейчас оказывает неожиданный негативный эффект.

Скоординировать действия различных подразделений не успевают, и «Заря» встречает «Айдар» под Сокольниками практически также, как и под Металлистом. В основном – со стрелковым оружием.

Разве что сейчас в «Заре» есть миномётная батарея.

***

Колонна уже ушла, и тут из казармы бежит водитель.

  • Блин, – Поэт старается быть вежливым с незнакомым человеком, – ушли они уже. Где их искать?
  • Да не переживай, я знаю, куда пошли, сейчас догоним!

«Да не переживай!» – ещё одна фраза, с которой на войне частно начинаются проблемы.

Водитель выводит Джихадмобиль с грунтовки на нормальную дорогу и топит вовсю. Поэт ежится под холодным ветром и пытается хоть как-то спрятаться за стойкой пулемёта.

Помогает не очень.

***

Джихадмобиль прёт по Бахмутке, но впереди не видно никаких следов колонны. Далеко уже заехали, если честно – но нигде ни звука двигателей, ни мелькания стоп-сигналов, ничего.

У Поэта под бушлатом звонит телефон. Отворачиваясь от ветра, Поэт вытаскивает телефон и засовывает его верхей частью под шапку.

  • Поэт, вы где, б…?
  • Кэп, не ори. Я не знаю, куда ехать – твой же водитель.
  • Мой. Где вы есть?
  • Да по Бахмутке идём.
  • Далеко ушли?
  • Да.
  • На хрена?
  • Не знаю.
  • Ясно. Давайте назад, раз такое дело. Затем езжай к своим миномётчикам и поднимай их. Заправляйтесь, грузите БК. С утра будет весело, похоже.
  • Ясно.

Поэт отключает телефон.

  • Давай назад! – кричит он водителю.

Водитель разворачивает Джихадмобиль и едет обратно на кэповскую базу.

На базе Поэт быстро перебирается в микроавтобус, заводит, включает отопление на полную и едет в «Зарю».

В «Заре» уже беготня. Миномётчики готовятся к выезду.

Командир миномётчиков – Лошадка – увидев Поэта, сразу светлеет лицом.

  • О, есть микроавтобус! Людей, продукты и немного мин – сюда!

Микроавтобус туж те начинают загружать. К Поэту подбегает старшина – Вася.

  • Поэт, что с топливом?
  • Есть. Но немного.
  • Ясно. Эй! – кричит Вася кому-то из своих, – Сюда две канистры! Поэт, хватит пока?
  • Да пока хватит.
  • Хорошо. С утра выезжаем – и, похоже, там застрянем надолго.

***

Рано утром 6 ноября Андрей приезжает на позицию и остаётся руководить боем.

Украинцы берутся за дело серьёзно. В нескольких местах через Северский Донец пытаются навести понтоны, но их быстро размолачивают артиллерией.

Затем ударная группа украинцев пытается переправиться на берег ополчения – и попадает в засаду. Назад мало кто возвращается.

Обстрелы нарастают. Вперемешку с обстрелами повторяются пехотные атаки на Сокольники со стороны Крымского.

Андрей снимает с 31 блокпоста последние резервы, чтобы украинские танки не зашли с высот.

В этот раз снова «Заре» противостоит батальон «Айдар». Неизвестно, что с ними случилось сейчас – наркотики или что-то ещё, но они просто наступают по полю, даже не пригибаясь под обстрелом.

Корректировщик миномётчиков позже рассказывает, что картина была – как в фильмах о прошлой войне. По полю на Сокольники идут танки, за ними – цепью люди в чёрной форме и с автоматами в руках.

Миномётная батарея работает из Пришиба – села по дороге на Сокольники. Наступающих айдаровцев кроют с максимально возможной скоростью, но они продолжают идти вперёд.

Пришиб – неширокий, там даже батарею не удаётся толком поставить. На небольшом пустыре располагают четыре миномёта – и всё.

Лошадка время от времени получает новые цели и отходит в сторону обсчитывать их. Тогда на огневой его подменяет Поэт.

  • Навесить мины!

Сделано.

  • Выстрел!

Почти одновременный грохот четырёх минометов. Заряд на минах – большой, почти максимальный. Поэтому огненный сноп из ствола виден даже при свете дня.

***

На огневую приезжают Андрей и Кэп. Некоторое время наблюдают за работой миномётчиков, убеждаются, что всё нормально. Затем Андрей едет вперёд – в Сокольники, на самую передовую, Кэп задерживается у миномётчиков.

Отработав ещё несколько залпов, миномётчики делают паузу, чтобы перенавести миномёты на новую точку и подготовить мины для следующих залпов.

И в наступившей тишине Поэт внезапно слышит, как вдалеке за холмом ревет двигатель приближающейся БМП.

  • Кэп, слышишь? – тихо спрашивает Поэт.
  • Слышу, – также тихо отвечает Кэп.
  • Наша? – со слабой надеждой спрашивает Поэт.
  • Нет. Наши впереди.
  • Отлично. И хрена будем делать?

Уезжать сейчас нельзя, впереди, судя по немного слышным звукам боя, пошла самая жара.

Но и оставаться – рискованно. Из оружия у миномётчиков, кроме миномётов – автоматы, пара РПК, гранаты и РПГ-7 с двумя выстрелами.

У Поэта в микроавтобусе – его «фартовая» «Муха». И всё.

Если БМП выползет на огневую позицию и её не удастся подбить с первого выстрела из РПГ – скорее всего, БМП просто подавит всех, кто находится на огневой. Гусеницами.

Даже стрелять будет не обязательно.

  • Хрена делать? – переспрашивает Кэп. – Да что делали, то и делайте дальше.

Поэт отворачивается к миномётчикам. Они уже навелись, Лошадка считает, согнувшись над картой.

  • Навесить мины!

Кэп берёт РПГ, второй выстрел и в одиночку идёт к деревьям на краю холма, за которыми звук двигателя БМП слышен всё сильнее.

  • Выстрел!

Залп уходит в сторону Сокольников.

  • Навесить мины!

Пока миномётчики готовят следующий залп, Поэт бегом мчится к микроавтобусу и достаёт оттуда свою «фартовую» «Муху».

Если Кэпу с двумя выстрелами для РПГ не удастся остановить БМП из засады, если БМП всё-таки вырвется на пустырь, единственным шансом останется Поэт с «Мухой».

Правда, Поэту придётся встречать БМП лицом к лицу на открытом месте.

Подбить БМП в морду, чтобы остановить – не так просто. Тем более, когда механик-водитель и пулемётчик видят перед собой человека с «Мухой» и наверняка понимают, что к чему.

Вообще не факт, что в этом случае Поэт даже успеет выстрелить.

***

БМП долго ползает за холмом, но на позицию так и не выезжает.

Миномётная батарея работает беспрерывно. Лошадка то командует на огневой – тогда Поэт присматривает за распаковкой мин и навязыванием пучков, то, после удачного залпа, Лошадка обсчитывает новые цели, и Поэт командует следующими двумя-тремя залпами «в присыпку».

На самой передовой в Сокольниках тем временем всё становится совсем хреново.

***

С утра 6 ноября, как только Андрей приезжает на передовую, начинается первая в тот день танковая атака. Её удаётся отбить.

Кэповских в селе остаётся немного. В крайнем доме находятся Андрей, Лютый (из казаков) и старшина роты Кэпа с позывным Казак.

Украинцы, как выяснится позже, всё-таки наводят понтон. И успевают перегнать на наш берег несколько единиц техники.

На Андрея, Лютого и Казака выскакивает Т-72, обвешанный активной бронёй.

У Андрея – автомат. У Лютого – автомат. У Казака – РПГ-7.

  • Комбат, это наш или не наш? – орёт Казак.
  • Да подожди… – Андрей внимательно рассматривает танк.

Танк даёт выстрел в сторону ополченцев.

  • Какой «наш»! Гаси его!

Казак стреляет из РПГ, попадает в танк. Затем быстро перезаряжает, стреляет второй раз и снова попадает.

И тут танк даёт выстрел в ответ. Почти сразу же – второй.

Андрей, Казак и Лютый в момент выстрелов находятся возле угла дома, чуть впереди них – куча щебня.

Танковый снаряд попадает точно в щебень. Волна осколков и щебня летит в Андрея, Казака и Лютого.

Казака убивает на месте.

Лютый был немного прикрыт углом дома, он получает жесточайшую контузию, но остаётся жив.

Андрея каменно-железная волна сносит с ног.

В этот день Андрей, повинуясь наитию, утром впервые надевает бронежилет. И сейчас это спасает ему жизнь.

Щебень и осколки безнадёжно уродуют автомат, висящий на груди, перемалывают разгрузку, но теряют большую часть скорости и бронежилет уже не пропускает сквозь себя ничего.

Но голову, руки и ноги Андрею нашпиговывает щебнем и железом.

***

Когда Андрей приходит в себя, он видит, как танк, дымясь, отходит назад. Кто его подбил – Казак попал или угостил кто-то ещё – остаётся неизвестным.

Бой пехота против пехоты завязывается с новой силой. Кто-то передаёт сигнал, что на передовой много раненых, среди них – Комбат.

За ранеными отправляют последний резерв на самый крайний случай – БТР.

Поэт слышит рёв и краем глаза видит, как по дороге через Пришиб, мимо молотящей миномётной батареи, БТР мчится в Сокольники.

От холма возвращается Кэп с вытянутым лицом и рацией в руке. Поэт чувствует, что что-то совсем нехорошо.

  • Что?
  • Андрей, – коротко отвечает Кэп.
  • Что с ним?!
  • Вроде жив. Сейчас вывезут.
  • Поэт, готов? – кричит Лошадка.
  • Да!
  • Подмени!
  • Бегу!
  • Давайте, насыпьте, – говорит Кэп. – Я пока туда.

Поэт бежит на огневую. Мины уже навешены.

  • Триста! Тридцать!! Три!!!

Залп уходит за Сокольники.

***

После третьего или четвёртого залпа впереди на дороге слышен истошный рёв приближающегося БТРа. Поэт снова хватается за «Муху», но откладывает – это возвращается БТР, отправленный за ранеными. На броне за башней лежат несколько тел.

Позже выяснится, что ещё несколько человек были внутри, просто все не поместились, и тех, кого подобрали позже, клали сверху.

Поэтому Поэт, судорожно пытающийся рассмотреть Андрея среди лежащих на броне дел в местами чёрной от крови форме, никак не может его найти.

БТР проносится мимо огневой позиции.

Позже Андрей не верит тому, что рассказывает Поэт. Но Поэт практически в упор видит, как с заднего борта БТРа кровь почти сплошным потоком льётся в мёрзлую пыльную землю.

***

  • Сворачиваемся! – кричит Лошадка.
  • Что такое?
  • У корректировщика батарея села на рации! Всё! Да и мин почти нет!
  • Ну, давай сворачиваться.
  • Вася, подгоняй «Уралы» и грузитесь! – кричит Лошадка своему старшине.
  • Уже делаем!
  • Так какого вы возитесь?
  • Одна плита влипла, не можем выдернуть! Нужно «Уралом» цеплять и дёргать!

В поле за холмом падает снаряд. Затем – другой. Похоже, всё-таки пошла пристрелка.

  • Хрен на неё, потом вернёмся, дёрнем! Что, запасных плит на базе нет?
  • Есть!
  • Ну так грузитесь! Людей – к Поэту в бус по максимуму, пусть первыми идут! Мины – сколько можете, в кузова. И ходу отсюда!
  • Понял!!

***

Через пару часов из госпиталя передают сообщение, что Андрей в тяжёлом состоянии, но жить будет. Командование батальоном принимает Кэп.

В этот день мясорубка на Сокольниках будет тянуться до глубокой ночи.

Кэповские будут отстреливаться до последнего. Они выйдут из Сокольников, только когда у них останется только НЗ – по полрожка и по одной эфке на человека.

Вслед за ними в Сокольники с поля заходят украинцы.

Зайдя в село, украинцы быстро разбегаются по домам. Наблюдатель, находящийся в посадке недалеко от окраины, сообщает, что по всему селу слышны частые одиночные выстрелы.

***

Набрав БК и пополнившись людьми, кэповские возвращаются отбивать Сокольники, но отбивать не приходится.

Ополчение уже действует скоординировано. В темноте выдвигаются «Грады» и накрывают основные силы украинцев, стоящие в поле за Сокольниками.

Украинцы отходят назад, те, которые зашли в село, уходят из Сокольников и присоединяются к своим.

Вслед за ними заходят кэповские. Проходят всё село и занимают позиции на окраине.

Здесь и будет проходить линия фронта – ещё долго. Ещё долго будут постоянные бои, обстрелы и вылазки.

Об этих событиях после второго Минска почему-то будут вспоминать не очень часто, но то, что зарёвцы называют между собой «Мясорубка на Сокольниках», станет одним из самых тяжёлых эпизодов войны.

***

Впереди будет ещё много событий.

Противостояние под Сокольниками затянется надолго, хотя уже не в такой жёсткой форме, как первые бои.

Андрей будет четыре месяца лежать в областной больнице. В течение нескольких операций из него будут вытаскивать осколки и щебень.

Поэт, проведывая Андрея, будет видеть аккуратные полиэтиленовые пакетики, в которых на сложенной марле лежат «трофеи» – тёмные неровные кусочки металла и камешки.

Некоторые осколки врачи не рискнут извлекать, и Андрей будет носить их в себе. Как говорит сам Андрей: «Меня теперь через рамку не пустят ни в клуб, ни в аэропорт».

***

В конце ноября, во время одного из затиший, Поэт впервые за время войны попадает в больницу.

Война мало для кого проходит даром, и накопившееся начинает понемногу выходить.

Пока Поэт лежит в больнице, с Объекта-2 почти полностью снимают людей. Филин уже давно ушёл из ополчения, и Джихадмобиль разведвзвода остаётся сиротливо стоять возле Объекта-2.

В одну из ночей ударяют первые заморозки, вода в радиаторе замерзает и разрывает радиатор.

Джихадмобиль батальону не положен по штату, и больше никто с ним возиться не хочет – своих проблем хватает. С Джихадмобиля только снимают пулемёт и передают его в одну из рот.

Сам Джихадмобиль ещё пару месяцев стоит на спущенных колёсах и засыпанный снегом, пока его не оттаскивают на запчасти и металлолом.

***

Однажды, когда Поэт заезжает в больницу проведать Андрея, он видит охрану не только возле палаты Андрея, но и возле одной из следующих. Причем та охрана – даже больше, чем у комбата «Зари».

  • Кто там? – спрашивает Поэт одного из комбатовских охранников.
  • Коля Грек, – флегматично отвечает охранник, играя во что-то в телефоне.
  • Грек? Греков? Заместитель командира «Айдара»? – соображает Поэта.
  • Ну да.
  • Блин, какого…
  • Вроде поменять на кого-то собираются.
  • Его ещё и охраняют?
  • Естественно, – хмыкает охранник, не отрываясь от телефона. – Иначе от желающих зайти проведать и прикладом накидать отбоя бы не было.

Позже рассказывают, что после выздоровления Грека его действительно меняют на кого-то из ополченцев, попавших в украинский плен.

***

Выйдя из госпиталя Андрей комиссовывается по состоянию здоровья. Правая рука его практически не слушается, и начинает восстанавливаться только через три года.

Бабай уходит из батальона на повышение.

В «Заре» – теперь уже в 1 МСБ – убирают из штата должность ПКБА.

Поэт понимает, что в позиционной войне от его навыков пулемётчика толку меньше, чем от навыков, полученных на «Градах», и переходит в реактивно-артиллерийский дивизион.

Жизнь катится дальше.

***

Впереди будет ещё много событий.

Жёсткие январь-февраль 2015-го года, когда Луганск будут крыть артиллерией – вплоть до «Ураганов».

Ответные выезды «Градов» снова сольются в карусель – хотя и не такую плотную, как в августе 2014-го. Снова будут вспоминаться удивительно точные слова из песни группы «Белый Орёл»: «Вся жизнь проплывает, как будто во сне, а глянешь на небо – там звёзды в огне!»

Позже будет Дебальцевская операция. Там подразделение, в котором на тот момент служит Поэт, пехотой пройдёт в зачистке города всё Дебальцево.

На позицию подразделения однажды приедет Захарченко. В тот день он будет ранен в ногу.

Затем наступающие силы ополчения попадут под огонь снайперши. Снайперша засела в жилом многоэтажном доме, в доме есть местные жители – поэтому дом не решаются снести артиллерией.

Снайперша будет вести огонь до темноты. Ночью в дом будет отправлена разведгруппа, но снайперша успеет уйти.

После смерти Амины Окуевой Поэту попадётся её биография, написанная украинским журналистом. Если журналист писал правду – то вполне возможно, что в том доме была именно она. По крайней мере, всё сходится.

Под занавес Дебальцевской операции подразделение, где служит Поэт, примет участие в штурме укрепрайона возле Новогригорьевки.

Затем будет второй «Минск», который снова переведёт войну в позиционную фазу. Будет жестокий шок, вызыванный этим событием – и затем медленно наступающее осторожное понимание.

***

Дальше будет идти перестройка ополчения в Народную Милицию, будут стремительно исчезать знакомые лица и появляться незнакомые.

Та ситуация, когда практически все ополченцы в городе знают друг друга в лицо, как летом 2014-го, исчезнет, будто её и не было.

В жизни будут и моменты стремительного развития событий, и тягучие зависшие паузы, и свинцовая неопределённость впереди. Будет ещё много чего – и хорошего, и невесёлого. Но это всё будет позже.

Это будет уже после того, как развезвзвод «Зари» уйдёт в прошлое – приняв участие почти во всех боях на Луганском направлении весной-осенью 2014-го года и потеряв девятерых (шестеро тогда и трое позже) убитыми.

Это уже будет совсем другая история.

Здесь заканчивается эта история: воспоминания о судьбе удивительного подразделения, каких не было раньше и каких не будет больше никогда – история разведывательного взвода Луганского народно-освободительного батальона «Заря».

КОНЕЦ

P. S. Сокольники. Последний бой вместе (кадры из д/ф Леонида Канфера «По ту сторону Луны»)

БАЗА РОТЫ 

База роты

 

Погрузка БК

 

 

Шурави. Постоянно доставлял БК в Сокольники

 

Сборы

 

«Джихадмобиль» кэповских

 

Заводят БМП

 

С переломом руки остался на базе

 

УАЗик Шурави

 

В СОКОЛЬНИКАХ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПОСЛЕ БОЯ

Казак. Погиб на передовой

 

Лютый (в центре)

 

Андрея бинтуют после ранения

 

 

Один комментарий к “Глава 22. Сокольники. Последний бой вместе”

  1. Прочитал на одном дыхании. Сопереживал. Наверно Бог хранил Поэта для этой миссии — закрепить всех этих людей, все эти события в слове, в знаке, в памяти.

Добавить комментарий для Андрей Зуев Отменить ответ