Ополчение начинает прорывать кольцо вокруг Луганска.
В Хрящеватом украинцы занимают позиции среди домов, поэтому нормально накрыть их артиллерией нереально. Можно работать разве что по тем, что высовываются на окраины.
Хрящеватое атакуют с двух сторон – со стороны Краснодона и со стороны Луганска. Украинская артиллерия из аэропорта и из района Металлиста начинает поддерживать своих.
Над Луганском весь день с воем проходят снаряды.
После несколькочасового боя украинцев наконец-то выбивают из Хрящеватого. Они отходят к аэропорту, оставляя в селе подбитую технику.
В этот день, выводя местных из подвала, и гибнут Вакула с Музыкантом.
Целых домов в Хрящеватом практически не остаётся. «Дорога Жизни» освобождена, но дня три ей ещё невозможно пользоваться. И не только из-за воронок от разрывов.
Всё засыпано густым слоем осколков, моментально прорезающих шины. И ещё – дорога и обочины плотно заминированы. В некоторых местах через дорогу переброшены минные шлагбаумы из противотанковых мин. На одном из подобных шлагбаумов подрывается УАЗ Кирьяна.
Из Луганска приезжают сапёры и пригоняют технику. Первыми идут сапёры, за ними – техника: машины со щётками для уборки улиц. Поначалу они расчищают одну полосу дороги, и первые автомобили наконец-то начинают движение по «Дороге Жизни».
Украинцы ещё отходят к аэропорту, когда из Луганска к их бывшим позициям ко взорованным ЛЭП выдвигаются сапёры и электрики. Старший у сапёров – Гном, электриками руководит Емельяненко.
Первыми подходы в опорам ЛЭП и сами опоры проходят сапёры – разминируют.
За ними заходят электрики и сразу начинают восстанавливать линии электропередачи.
Очень быстро в город начинает подаваться электричество.
***
Аэропорт окружают с трёх сторон – со стороны Краснодона заходят краснодонские, со стороны областной больницы идёт «Заря», со стороны Лутугино – недавно созданный батальон «Дон».
Украинская артиллерия из аэропорта работает постоянно и эффективно. Их пытается подавить артиллерия ополчения.
Всё, что есть у луганчан на данный момент – «Грады», одна батарея САУ 122 мм и 2 батареи Д-30.
САУ стоят на заводе, куда ездили НШ с Поэтом, Д-30 – на других предприятиях.
В аэропорт летит в ответ, но практически безрезультатно.
После становится известно, что украинцы в аэропорту под бетонкой вырыли укрытия для своих САУ. САУ выходят, отрабатывают по Луганску и снова уходят в укрытие.
Бетонка – хорошая крыша. Ни «Грады», ни САУ, ни Д-30 ничего не могут ей сделать.
***
К Андрею неожиданно заходит Вальтер.
- Андрей, бензовоз есть? С бензином, хотя бы немного.
- Есть… Зачем?
- Мы не можем их из аэропорта выдавить. Сейчас их загнали в тоннели – там большая система, кстати.
- И что делать?
- Думаем подгонать бензовоз, залить их норы бензином и поджечь.
- Как в Одессе?
- Как в Одессе.
- Есть бензовоз.
***
Бензовоз под прикрытием одного БТР из третьей роты идёт в сторону аэропорта.
Вальтер с группой бойцов – на броне, в бензовозе – только водитель.
Их сопровождает бронегруппа под командованием Вити-Бронетанка. Бронегруппа идёт с БТР и бензовозом почти до украинских позиций, затем останавливается, и дальше БТР и бензовоз идут в одиночку.
Здесь всё начинает идти не по плану.
Украинцы, словно почуяв что-то, вылезают из нор и открывают огонь. Десант прыгает с брони и рассыпается на обочине.
В бензовоз прилетает, он врывается. За секунду до взрыва водитель бензовоза пулей выскакивает из кабины – даже оставляет в кабине свои тапки.
Услышав стрельбу, Бронетанк поднимает своих, они выдвигаются к подбитому бензовозу и открывают огонь по украинцам.
Украинцев загоняют обратно в норы, БТР отходит вместе с бронегруппой, бензовоз остаётся догорать.
***
Отойдя назад, бронегруппа хватается десанта, который был на броне. Их не было видно во время перестрелки, не видно до сих пор.
Где их искать – неясно.
Старый армейский принцип – 80% проблем решаются сами собой. В данной ситуации – метод не лучший, но он срабатывает.
Пока в бронегруппе судорожно связываются со всеми, с кем могут, и предупреждают о группе Вальтера, пока соображают, в каких направлениях искать в первую очередь, потерявшийся десант приводит Саид. Командир взвода из третьей роты.
Погибших нет. Только один раненый – Вальтер. Ему в руку попадает осколок.. К счастью, не критично.
Удивительно, но остаётся цел даже водитель бензовоза.
***
Полностью окружить аэропорт не удаётся из-за минных полей. Не удаётся перекрыть направление на Лутугино. Но всё-таки с трёх сторон ополченцы начинают понемногу сжимать.
Когда дело всё-таки подходит к финальному штурму, украинцы ночью бегут из аэропорта через свои же минные поля.
Они оставляют после себя огромное количество техники, боеприпасов и продовольствия. И – щедро наставленные на всех подходах мины.
Также заминирована брошенная техника, и вообще всё, что можно. В аэропорт снова первыми заходят сапёры, разминируют подъезды и технику.
Трофеи из аэропорта, нужно признать, превосходят все самые смелые ожидания.
Украинцы отступают через Георгиевку в сторону Лутугино. Дорогу из Георгиевки на Луганск держит комендатура, украинцы предусмотрительно делают крюк.
В Лутугино они собираются в огромную толпу, которую накрывает артиллерия ополчения.
***
Батальон «Дон», усиленный зарёвскими танками, наступает от Паньковки. Их задача – возле Счастьинского моста встретиться с основными силами «Зари».
«Заре» не удаётся продвинуться возле Металлиста – никак не удаётся выбить украинцев с их позиций. Бой идёт весь день.
Вечером украинцы внезапно снимаются и бегут к Счастью. Их по дороге встречает «Дон» и перебивает почти всех.
Через Северский Донец прорывается буквально пара танков.
***
Основные силы «Зари» – рота, усиленная бронегруппой – застревают под Шишково и РЛС. Начинается бой с большой группировкой украинцев. Как и под Металлистом, бой идёт до вечера.
Затем украинцы бросают погибших, технику, боеприпасы и разбегаются кто куда.
Следующие несколько дней их вылавливают по посадкам и по подвалам.
***
Разведку «Зари» поднимают и отправляют впереди зарёвских сил – разведывать ситуацию на пути наступления.
Поэт, отлёживающийся второй день, слышит по рации команды. Поднимается, быстро собирается и сбегает на второй этаж.
Взвод собирается на длительный выезд.
- Поэт, ты чего? – удивляется Пазик. – У тебя же ещё день отсыпного?
- Ну и хрен с ним. Джихадмобиль выезжает?
- Конечно.
- Вот и хорошо.
- Поэт! – радуется Филин. – Я уже нам в УАЗик всё собрал. Не пропадём.
- Отлично.
Согласно плану, разведка должна заходить в Жёлтое, к ней должны присоединиться основные силы «Зари». Те, которые, как окажется после, завязнут под Шишково.
***
Взвод выбегает из онкологии и рассаживается по автомобилям. Оружейку выносят полностью, остальным заниматься времени нет, поэтому оставляют, как есть.
Отключают все электроприборы, на дверь, ведущую на этаж с лестницы, вешают навесной замок.
Рядом с Филином в Джихадмобиле усаживается Пазик. Поэт становится на пулемёт, в кузов запрыгивают Байкер и Образ. Каждый старательно прикрывает свой сектор и каждый понимает, что если из кустов прилетит из «Мухи» – не спасёт ничего.
Когда колонна с Джихадмобилем выезжает из ворот, навстречу попадается машина, в которой едет Андрей. Поэту весело наблюдать изумлённые глаза Андрея, увидевшего его за пулемётом.
***
До поворота на Жёлтое добираются без происшествий. Дальше начинается более напряжный участок – дорога сворачивает от основной трассы и идёт между двумя густыми лесополосами.
Две стены деревьев и кустов обступают узкую разбитую дорогу, и за листвой не видно ничего. И никого – если там кто-то есть.
К счастью, до Жёлтого также добираются без проблем. Не доезжая до окраины, выбирают позицию для Джихадмобиля, с которой видны крайние дома и уходящая к Донцу улица. Остальные автомобили останавливаются позади, разведка спешивается и аккуратно заходит в Жёлтое.
Первый из местных, кого встречают – пожилой мужчина на лавочке возле дома.
- Здравствуйте, – совершенно спокойно говорит мужчина. Так, будто ополчение заходит сюда каждый день.
- Отец, хохлы есть?
- Второй день, как нет. Ушли. С концами.
- Куда ушли?
- Туда, в сторону Весёлой Горы. Все разом.
- Ясно.
Село на всякий случай проходят, как положено, но по поведению местных видно, что украинцев в селе больше нет. Удивительно – люди занимаются своими делами, у них есть мобильная связь. И – чудо! – в Жёлтом работает магазин.
Зайдя в магазин, разведчики испытывают лёгкий шок. На прилавках и в холодильниках – мороженое, колбасы, пельмени, вареники. Скоропортящиеся продукты, но, тем не менее, свежие.
Есть хлеб. Есть сигареты. Есть холодная кола (в холодильнике!) Поэт нагребает колу и слышит возмущённый голос Филина.
- Как это «нет»? Почему «нет»? Пирожки есть, пицца есть, бургеры всякие есть, а чебуреков нет?
- Сделаем, – с удивлением отвечает продавщица.
Она ещё не знает Филина – главного адепта Чебуреков.
***
Похожий шок испытывает и Андрей, когда он приезжает в Жёлтое. Зайдя в магазин и увидев это совершенно невероятное по меркам окружённого Луганска великолепие, он ненадолго зависает.
- Вам чего? – спокойно спрашивают Андрея.
Здесь уже успевают привыкнуть к первой реакции ополченцев.
- Да ничего пока… – растерянно отвечает Андрей. – Не в этот раз… Я деньги не взял с собой.
В окружённом Луганске во время второй половины блокады был практически военный коммунизм. Еду подразделениям (а от ополченцев – и гражданским) выдавали централизовано, купить было практически нечего. Некоторое время деньги были не особо-то и нужны.
Разве что купить сигарет, если их удавалось протащить в город.
***
В Жёлтом разведка занимает основные позиции на въезде и выставляет посты по ключевым точкам. Задача, по идее – дождаться подхода основных сил, который должен быть вот-вот.
Но основные силы наглухо завязываются с украинцами под Шишково, и разведчики даже не знают, как им везёт в том, что основные силы украинцев не доходят до Жёлтого.
Если бы это произошло – два десятка человек с «Мухами», «Шмелями», РПГ и Джидахмобилем – долго бы не продержались против толпы, имеющей в распоряжении бронетехнику, артиллерию, и с храбростью ужаса рвущуюся на другую сторону Северского Донца.
Разведку бы, скорее всего, просто смели вместе с частью домов села.
***
Совсем рано утром Джихадмобиль выезжает в Луганск – Пазику нужно попасть к Комбату.
За рулём – Филин, на пулемёте – Поэт. Пазик – пассажир-стрелок, четвёртым с собой берут Пеле.
Заезжают в «Зарю», пока Пазик общается с Андреем, остальные трое заходят в столовую, без очереди («Нам скоро на выезд! Без обид!») набирают еды и быстро и плотно завтракают.
Пока суть да дело, Поэт забегает на склад к Танечке и Танюшке и до того, как его находит недовольный Филин, успевает выпить кружку крепкого чаю и съесть полшоколадки.
- Едем, Поэт, тебя только ищут! – недовольно говорит Филин.
- Чего меня искать? Рация, что ли, не работает?
- Моя разрядилась, на зарядке сейчас.
Загрузившись в Джихадмобиль, разведчики выезжают из «Зари».
- Сейчас проедем через Металлист, затем – на Александровск, – говорит Пазик. – Глянем дорогу заодно.
- Что с пленными будем делать, как найдём? – спрашивает молодой и ещё немного наивный Пеле.
- Поэт расскажет.
- Может, найдём что-то хорошее… – мечтательно подаёт голос Филин.
- Да ну его на фиг! – жёстко отвечает Пазик. – Сейчас здесь ещё ДРГ остались. Ничего не подбирать, тем более то, что лежит красиво и на виду.
- Мины?
- Мины. Растяжки – как минимум. Могут и шмальнуть по ходу дела.
- Ясно.
- Точно ясно? – Пазик говорит жёстко.
- Да ясно.
- Вот и хорошо.
Но в этом случае получается по принципу «Бог шельму метит».
***
Приблизительно на полпути от Металлиста к Александровску на перекрёстке стоит сгоревшая «Нива».
Когда Джихадмобиль проезжает мимо, Поэт невольно подмечает полный новый брезентовый вещмешок, лежащий на сгоревшем сидении «Нивы».
Особенно яркий и приметный среди сгоревшего металла.
- Блин, – говорит Пеле.
Он тоже заметил вещмешок. Да и не только он.
- Филин, притормози, – говорит Пазик, когда Джихадмобиль отъезжает от «Нивы» метров на двести.
Филин останавливает Джихадмобиль, но двигатель не глушит.
- Вещмешок… – неожиданно для Поэта задумчиво говорит Пазик.
- Пазик, ты что? Ты же сам рассказывал про ДРГ и мины!
- Да мы посмотрим насчёт растяжек. А мины там негде ставить – асфальт кругом! – встревает Пеле.
Филин молчит. Похоже, идея ему не очень нравится, но вещмешок – это явно что-то хорошее.
По крайней мере, так может быть.
Пазик и Пеле – «за» то, чтобы сунуться к «Ниве» за вещмешком. Поэт – против. Филин – колеблется.
Большинство – за фракцией оптимистов. Тем более Пазик – командир.
Покусав губы, Пазик принимает решение.
- Пеле, идёшь сейчас туда, мы тебя прикрываем. Смотришь, дальше по рации докладываешь, думаем. Только быстро!
- Пазик, ты же сам ужасы рассказывал! – не выдерживает Поэт.
Пазик молчит.
- Поэт, вещмешок, полный! – уговаривает Пеле. – Там ещё и сапёрная лопатка была!
Малые пехотные лопатки – дефицит. Ценятся сильно, могут даже быть неплохим подгоном или подарком на день рождения.
- Пазик… – снова начинает Поэт.
- Так, Пеле, – Пазик принимает окончательное решение. – Давай быстро и острожно. Просто подходишь и смотришь насчёт растяжек, затем – на связь. Понял?
- Понял!
Пеле выскакивает из Джихадмобиля и бежит к «Ниве».
Поэт сбрасывает предохранитель пулемёта и наводит его на посадку, которая окружает дорогу, пересекающую дорогу Металлист-Александровск.
Посадка густая, почти подходит к дороге, по которой ехал Джихадмобиль, и это особо раздражает Поэта.
- Пазик, Пеле точно осторожно… – договорить Филин не успевает.
Пеле только-только подбегает к «Ниве», у Поэта резко замедляется восприятие и останавливаются мысли.
Значит, сейчас что-то будет.
Выстрел-свист-взрыв!
ДРГ украинцев с 82-м миномётом, судя по всему, пристрелялись к «Ниве» заранее.
Хорошо, что это наверняка было сделано днём, и рано утром другие условия – другая температура и другой ветер – дали мине небольшое отклонение.
Поднимая облако пыли, мина взрывается на асфальте метрах в двадцати от «Нивы».
Поэт ещё не успевает сообразить, куда стрелять и нужно ли это делать, как Филин бьёт по газам. Джихадмобиль с визгом, чуть не опрокинувшись, разворачивается на неширокой дороге.
Филин резко тормозит и сигналит Пеле.
- Пазик, блядь… – шипит Поэт.
Пулемёт сейчас смотрит в противоположную от «Нивы» сторону, поэтому Поэт ставит пулемёт на предохранитель, берёт автомат и кладёт его на борт Джихадмобиля.
- Пазик…
Пазик молчит.
Гремит ещё один выстрел, и ещё одна мина падает недалеко от «Нивы»
- Пеле, быстрее! – зычно орёт Филин.
Но подгонять Пеле сейчас – не обязательно.
До войны Пеле занимался футболом – за что, собственно, и получил свой позывной. Сейчас Пеле гигантскими, какими-то диагональными скачками несётся к Джихадмобилю по дороге.
Если бы тренер Пеле сейчас видел скорость, с которой мчится его воспитанник – тренер бы, наверное, рыдал от восторга.
Ещё один выстрел и свист – и в этот раз мина попадает точно в «Ниву».
В следующий миг Пеле запрыгивает в Джихадмобиль, на ходу перескочив борт, как легкоатлет на соревнованиях.
- Филин, ходу! – орёт Поэт.
Но и Филина подгонять – не обязательно.
Джихадмобиль с воём двигателя и визгом покрышек прыгает с места и летит в сторону Александровска.
Сзади – всё тише и тише – гремят ещё несколько взрывов.
- Пазик, блядь… – зло говорит Поэт.
Пазик молчит.
***
На утро в Жёлтое заходит первая поддержка – одна БМП и десяток человек. Остальные силы «Зари» подтянутся позже.
Разведка получает задачу выдвинуть по берегу Донца до Весёлой Горы, первой заходя в населённые пункты.
Часть разведки остаётся в Жёлтом (в усиление пока что небольшому гарнизону), экипаж Джихадмобиля готовится к выезду.
И тут Филина снова накрывает. Когда Поэт выходит из магазина, набрав в дорогу колы и бутербродов с колбасой, он видит, как над Джихадмобилем городо реет на ветру российский флаг, одновременно – флаг разведвзвода.
- Филин, ты долбанулся?
- Поэт, даже не спорь! – Филин улыбается, но видно, что это – всего лишь маска. Настроен он серьёзно.
- Я не спорю, я вопрос тебе задаю. Знаешь, куда едем?
- Знаю. Поэтому флаг и прикрепил. Пусть видят, что свои едут. Заждались, думаю.
- Ага, заждались. Хохлы оставшиеся. В кустах с РПГ.
- Ничего. Кто в кустах увидит – сдаваться быстрее выйдет. Куда они отсюда денутся?
- Отсюда-то никуда. Но мы же по берегу будем ехать. До деревьев на той стороне – полкилометра, не больше. Достанут даже из автомата.
- Ничего, не достанут. А если достанут – судьба. Но пусть видят, что мы пришли, и уже не уйдём отсюда.
- Блин, политинформация от Филина.
- А хоть и так!
В Джихадмобиль, кроме Филина и Поэта, садятся Пазик и Байкер. Байкеру, похоже, происходящее нравится, а Пазику – по барабану.
Джихадмобиль трогается от магазина, пересекает центральную улицу, ведущую к Донцу, и двигается в сторону Весёлой Горы.
***
Первый сюрприз ожидает на дальней стороне села. Высунувшись с пригорка, Филин вдруг бьёт по тормозам так, что Джихадмобиль даже пригибается. С громким скрежетом в коробке Филин втыкает заднюю, сдаёт назад и останавливает Джихадмобиль под деревьями.
- Что там? – спрашивает Пазик.
- БПМ, – отвечает Поэт, видевший ситуацию с самой высокой точки.
- БМП, – повторяет Филин.
Разведчики спешиваются, медленно, пригибаясь, прячась за деревьями, подходят к верхушке холма и осторожно выглядывают.
БМП стоит на улице, недалеко от забора. Не спрятана между домами, как в Хрящеватом, а просто на улице. Ствол пушки направлен приблизительно в сторону Джихадмобиля, но не видно, чтобы он сейчас поворачивался.
И вообще – никаких признаков жизни возле БМП нет.
- Что делать будем?
- Въебём, – решительно говорит Байкер. – Из «Мухи». Подойти осторожно…
- Да подожди ты! А если её бросили? Трофей будет неплохой.
- И как мы узнаем? Пешком к ней идти? Расстреляют на подоходе, как мишени.
- Зачем же пешком? – рассудительно говорит Пазик. – Ствол смотрит хрен знает куда. Сейчас выезжаем и не спеша едем к ней. Поэт, держишь на прицеле. Только ствол дёрнется – размолотишь на хрен. Не промажешь?
- С такого расстояния – захочешь, не промажешь.
- Вот и хорошо. Байкер, держишь левую часть и зад, я – правую, Поэт – всё внимание на коробку. Если что – всаживай всё, что есть. Готов?
- Да.
- Пошли!
***
Джихадмобиль аккуратно переваливается через пригорок. Филин ведёт не очень быстро и ровно – чтобы создавать Поэту максимально комфортные условия для прицеливания.
Пазик с автоматом немного выснунулся из двери и застыл, как оловянный солдатик. Только ствол автомата движется туда-сюда.
Байкер вертится в кузове, постоянно бессистемно переводя прицел из одной стороны в другую.
Поэт влип плечом в приклад «Утёса» и видит только БМП. Остальной мир исчез почти полностью.
До БМП доезжают без происшествий. Остановивливаются метрах в шестидесяти, Филин двигатель не глушит. Пазик и Байкер быстро выпрыгивают из Джихадмобиля.
- Байкер, сейчас заходим оттуда… – начинает Пазик и замолкает, обернувшись в сторону забора.
Поэт искоса смотрит туда же.
Там стоит местный с сапкой и внимательно смотрит на приезжих. Флаг, похоже, быстро развеивает все его сомнения.
- Здравствуйте, – осторожно говорит местный.
- Здравствуйте, – отвечает Пазик.
- Наконец-то! – В голосе местного слышна небольшая претензия.
- Как смогли, – вежливо отвечает Пазик. – Что за БМП?
- Укры бросили, как уходили.
- А давно ушли?
- Вчера.
- А чего же бросили-то?
- Не знаю.
- Поломана?
- Вроде была нет. Но, может, не завелась.
- Они точно ушли?
- Да, ещё вчера.
- Заминировали её, не знаете?
- Может быть. Возились что-то перед тем, как уходить.
- Вы не смотрели, что ли?
Вопрос Пазика – не праздный. Обычно местные очень быстро обшаривают подобную брошенную технику.
Оружие и боеприпасы зачастую не трогают, но вот сухпайки, спальники, инструменты, топливо, бушлаты, брёвна с брони и прочее «добро двойного назначения сразу» же уходят на «ура».
- Не, даже пацаны не лазили.
- Филин, давай обойдём коробку сзади, – говорит Поэт.
- Вот это давай. Сколько можно стоять.
Джихадмобиль аккуратно объезжает БМП сзади. Пазик и Байкер заходят с другой стороны.
Все сомнения отпадают – десантные люки открыты, и видно, что никого внутри нет.
- Ладно, вызываем сапёров из «Зари», пусть разбираются. Двигаем дальше.
***
БМП будет одним из многих трофеев, оставшихся после украинцев. Лёгкие брони, кое-где танки, и даже – один «Ураган».
Дальше, за Весёлой Горой, украинцы, уходя, пытались на «Урагане» выехать по песчаному склону. Протупил или водитель, или командир, или же протупили оба – во время подъёма песок под одной стороной тяжёлой машины съезжает и «Ураган» аккуратно заваливается набок.
Пакет заряжен. Но к счастью для украинцев (и к радости ополченцев) трубы практически не пострадали и снаряды не взорвались.
Так этот «Ураган» и находят впоследствии ополченцы. После того, как машину и окрестности обшарили сапёры, «Ураган» зацепляют танками, понемногу вытягивают на склон и буксируют в Луганск.
Хорошая находка. Жаль только одно – что украинцы рядом не оставили к ней побольше боеприпасов.
***
Дорога петляет между посадками и выводит на окраину большого дачного кооператива. Забор, шлагбаум, будка сторожа – всё, как положено.
Джихадмобиль снова останавливается. И снова происходит быстрое совещание.
- Что делать будем? Соваться напрямую, если там кто-то остался – кирдык верный, – начинает Пазик.
- Да никого там нет уже! – Филин настроен оптимистично и решительно.
- Слушайте, – вдруг подаёт голос обычно молчаливый Байкер. – Давайте найдём кого-то из местных. Кто-то же должен быть?
Мысль Байкера не лишена логики. Это один из парадоксов гражданской войны – часть населения продолжает жить и заниматься повседневными делами практически в районах, где происходят бои.
Спрячутся во время обстрела или боя, только утихнет, смотришь – они уже копаются в огородах или в меру возможностей ремонтируют побитые осколками крыши и заборы.
- Давай местного. Только где его искать?
- Зачем его искать-то? – важно отвечает Филин. – Сам найдётся.
Филин несколько раз длинно сигналит, откидывается на сидении и вальяжно закуривает.
Пазик подпрыгивает и с покрасневшим лицом поворачивается к Филину. Открывает рот, чтобы сказать пару ласковых – и закрывает.
Чего уже говорить-то?
Филин оказывается прав – через несколько минут из-за будки сторожа выглядывает мужчина лет сорока пяти. Увидев флаг (всё-таки в идее Филина что-то есть), мужчина выходит из ворот и идёт к Джихадмобилю.
Когда мужчина подходит, видно, что он одет в мятые, вылинялые, неясного цвета брюки и светлую, почти белую, выглаженную (!) рубашку.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте, – отвечает Пазик.
- Я – председатель дачного кооператива. Сейчас и за сторожа, и за всех.
- Что здесь у вас?
- Ушли. Вчера с вечера шли.
- Много ушли? – спрашивает Филин.
- Да больше ста машин. Танки, БМП, БТР, «Уралы», и ещё другие.
- Точно ушли?
- Точно. Всю ночь гремели здесь.
- Броней много было?
- Да под сотню.
- Нам на другую сторону проехать. Какая дорога самая нормальная?
- Да она одна у нас тут. Правда, ехать сложно – нужно знать, где сворачивать. Построились, позагораживали проезды…
- Может, покажете нам? Проедете с нами?
- Нет, я не могу. Мне нужно здесь оставаться.
«Нужно оставаться» или «ну его на фиг с вами ехать» – это вопрос, конечно. Но видно, что мужчина категорически не настроен садиться в Джихадмобиль.
- Ладно, разберёмся сами, – решает Пазик. – Только расскажите, как ехать.
- Сейчас по Центральной, затем свернёте на Южную… – мужчина заминается.
- Что такое?
- Вывесок с улицами у нас нет почти нигде. А те таблички, что стояли, техникой почти все посносили.
- Коопертив-то большой?
- Да большой. В том-то всё и дело.
Мужчина несколько секунд соображает, затем его лицо светлеет.
- Подождите! Чего я сам-то мучаюсь и вас мучаю? Тут же за ночь прошли больше ста броней. Там, дальше, прямо, дорога хуже начинается, колея от них пойдёт. Просто езжайте по колее, не ошибётесь.
***
Простые решения – зачастую самые верные.
Действительно, колея от украинцев осталась такая, что Поэту кажется, что Филин может, как в старом анекдоте, положить кирпич на педаль газа и вообще бросить руль.
«Куда она, на фиг, с колеи денется»?
Колея петляет сначала вниз, почти к Донцу, затем поднимается далеко вверх, почти до края кооператива.
Вдруг из одного двора перед Джихадмобилем выскакивает женщина лет пятидесяти.
- Подождите! – кричит она.
Немного расслабившиеся разведчики моментально подбираются. Поэт, чуть не подавившись, выплёвывает сигарету и сбрасывает предохранитель на «Утёсе».
- Подождите, я сейчас! – кричит женщина, когда Джихадмобиль почти поравнялся с ней.
Затем быстро убегает во двор.
Небольшая пауза, во время которой разведчики озираются по сторонам – женщина снова выбегает из ворот.
- Я вам компота и варенья дам!
В руке женщина держит литровую банку абрикосового варенья, под мышкой – трёхлитровка густого красного компота.
Похоже, сливовый.
- Возьмите! – женщина протягивает банки Филину.
- О, холодный! Спасибо!
- Вам нужно что-нибудь? – первым соображает Пазик.
- Да есть всё, нормально. Может…
- Что…
- Да…
- Не стесняйтесь. Что?
- Если есть возможность, поделитесь хлебом. Так всё есть – и картошка, и каши, и тушёнка, а хлеба свежего хотелось бы.
- Да пожалуйста!
Пазик поворачивается назад, роется в вещмешке, вытаскивает завёрнутый в простыню круглый хлеб, пластиковую бутылку сгущёнки, пару банок тушёнки и отдаёт это всё женщине.
- О, спасибо!
- Да пожалуйста. И вам спасибо. Как вы тут, всё время были?
- Всё.
- И как с украинцами?
- Да никак. Они меня не трогали, я – их.
Байкер отворачивается и трясётся. Похоже, беззвучно смеётся.
- Ясно. Так их тут у вас не было?
- Почти нет. Только тут наверху (женщина показывает за спину) их пушка долго стояла, стреляли отсюда.
- И что?
- Да в них попали один раз. Или рядом. Недавно. Они тогда ушли.
- Идём туда! – у Филина вспыхивают глаза. – Может, найдём чего?
- Может, после? – сомневается Пазик.
- Когда «после»? Может, что ценное осталось.
- Ага, мины, – вставляет слово Байкер.
- Так мы осторожно. Посмотрим, и дальше.
- Ладно, – соглашается Пазик. Видно, что ему и самому охота помародёрить по возможности. – Идём.
Пазик поворачивается к женщине.
- Где? Куда идти именно?
- Да вот, за забором видите тропинка?
- Да.
- Через луг, вон там, в посадке.
- Так это вам в дом обраткой попасть могли.
- Да я говорила им! Только кто бы меня слушал?
- Ясно. Идём.
***
Байкер остаётся в Джихадмобиле. Пазик, Филин и Поэт аккуратно, маленькими шагами, всматриваясь в землю перед каждым шагом, идут по тропинке.
Метров сорок, которые приходится идти через луг, Поэту даются, пожалуй, тяжелее, чем километровый марш-бросок.
Длинной веткой Поэт сначала раздвигает траву, затем внимательно осматривает каждый сантиметр там, где придётся ставить ногу, и только затем делает шаг.
И всё это нужно делать, всматриваясь в листву посадки. Мало ли что и кто там есть?
В голове совершенно некстати навязчиво крутится песня «Любэ».
«По высокой, высокой траве, я пройду в полный рост…»
«Это же надо быть такими идиотами… По траве!..» – вылезает ответная мысль.
Поэт (да и не только он) ещё очень долго будет стараться вообще не сходить с асфальта. А идея «поехать на природу на шашлыки» будет казаться настолько дикой, что даже не будет рассматриваться всерьёз.
***
Поход на позицию оказывается безрезультатным. Вообще.
Позиция есть – окопы для орудия, боеприпасов и расчёта, россыпи гильз, доски от разбитых снарядных ящиков, гора пустых консервных банок, пластиковых бутылок и сигаретных пачек.
Стволы и ветви деревьев посечены и поломаны осколками – видно, что обратка пришла где-то очень рядом.
Но ценного на позиции нет ничего вообще.
Постояв и покурив, Пазик и Поэт возвращаются назад. Идут по своим следам, поэтому выходят быстро.
Филин на некоторое время остаётся на позиции – в нем, похоже, теплится надежда найти хоть что-нибудь.
Когда Пазик и Поэт возвращаются к Джихадмобилю, женщина выносит им по кружке кофе со сгущёнкой. Кофе горячий и крепкий, сгущёнки в кофе – от души.
Под сигарету – самое оно.
Поэт устраивается на сидении Филина, прислоняет автомат к торпеде, закуривает, понемногу отхлёбывает кофе и осматривается по сторонам.
Тихо, только птицы поют. Ярко светит солнце, деревья покачивает несильный, прохладный в тени ветер. Совершенно обычный дачный кооператив, которых по Украине – тысячи.
Знакомый Поэтов параноик клялся, что землю под кооперативы в своё время выделили для того, чтобы освоить её руками простых людей, и затем выкинуть людей «по закону».
Но дачи превратились почти в населённые пункты, и некоторых людей отсюда не выгнала даже война. С применением танков, авиации и артиллерии.
Сейчас картина – совершенно мирная и тихая. Временами даже кажется, что никакой войны нет, всё это – сон, приснившийся на даче или в деревне.
Взгляд Поэта, бессистемно переходя от одного объекта к другому, соскальзывает на автомат, из-за которого выглядывает любимый Филинов ангелочек, приклеенный суперклеем на торпеде.
Поэт взрагивает и приходит в себя.
- Филин идёт, – говорит с соседнего сидения Пазик.
- Смотрите боевик «Филин возвращается», – подхватывает сзади Байкер.
Шелестят отодвигаемые ветки, и появляется Филин.
Судя по нахмуренному вытянутому лицу, светлая мечта о поспешно брошенной украинской позиции, полной оружия, боеприпасов, продуктов и запчастей для УАЗика, так и остаётся мечтой.
- Филин, ну как? – невинно спрашивает Байкер.
- Никак. Жлобы! О, Поэт, кофе? Поделись, раз на моём сидении сидишь!
***
Вскоре после выезда с дач Пазик внезапно подбирается, секунду слушает и толкает Филина в бок.
- Филин, давай туда, под деревья!
- Что такое? – Филин задаёт вопрос, и в то же время уже крутит руль влево.
- Шум какой-то. По-моему.
Джихадмобиль загоняют под деревья, разворачивают мордой от Донца и наводят пулемёт на видимый из-за посадки край дороги.
Шум постепенно нарастает. Уже слышно, что идёт большая колонна.
- Это ещё кто? – спрашивает Байкер.
- Наши, по идее. Хохлы должны были уйти все уже. По крайней мере, в таких количествах.
- Пазик, мы кого-то ждём?
- «Дон» должен присоединиться. Только они после нас должны были зайти. Рановато вроде бы…
- Вроде бы…
Шум нарастает. Из-за деревьев, переливаясь в солнечных лучах, показывается лёгкое облачко пыли. Затем – выныривает УАЗик.
Над УАЗиком полощется красный флаг. Сомнения отпадают.
- «Дон» всё-таки, – с облегчением говорит Пазик.
- Ну, слава Богу!
- Филин, сними флаг, – говорит Пазик.
- Это ещё зачем?
- Выйду к ним, в руках держать буду. Чтобы за хохла не приняли.
- А, хорошо.
Филин снимает флаг и отдаёт Пазику. Пазик, дождавшись, пока УАЗ приблизится к ним, выходит из кустов и идёт, размахивая флагом над головой.
Его замечают, колонна тормозит. Большая колонна – танки, БМП, «Уралы» и транспорт поменьше – легковушки и микроавтобусы.
УАЗ сворачивает и едет к Пазику. Они встречаются где-то на середине между дорогой и линией берега.
Некоторое время Пазик разговаривает с сидящими в УАЗе, затем поворачивается и идёт к Джихадмобилю. УАЗ едет назад.
Пока Пазик доходит до Джихадмобиля, колонна «Дона» трогается снова.
- Что там такое? – спрашивают Пазика.
- Да не хотят они за нами идти. Им кто-то сообщил, что в Весёлой Горе уже вроде бы никого нет. Вот они и заходят в неё первыми.
- А мы?
- Нам сказали, если хотим, ехать сзади.
- И что?
- Что «что»? У нас задача была зайти в Весёлую Гору?
- Да.
- Вот и хорошо. Значит, зайдём, только после «Дона», затем назад повернём.
- В Долгое?
- Нет, нам уже объект определили. Недалеко отсюда, кстати.
- Ну, поехали.
***
Решение ехать за колонной «Дона» разведчики прокляли потом не раз.
В это лето почти не было дождей, и местная почва просохла глубоко и крепко. После танков и «Уралов» за колонной поднимается густой, как дым, пылевой хвост, который моментально забивается во все щели.
Разведчики в Джихадмобиле завязывают лица банданами, у кого есть очки – надевают очки, но это мало спасает.
Пыль забивается всюду – под одежду, под каску, в нос, в рот, в уши, в глаза. Страшно даже представить, что сейчас происходит в воздушном фильтре Джихадмобиля и в смазанном оружии.
Пока доезжают до Весёлой Горы, пропитанная потом и пылью одежда превращается в ломкую корку. Все надсадно кашляют.
Лично у Поэта ощущение, что он курил всю ночь без перерыва.
Колонна «Дона» заходит в Весёлую Гору. Джихадмобиль останавливается на окраине.
- Ну что, дальше ехать будем? – спрашивает Филин, снимая очки.
Очки у Филина – какие-то спортивные, которые прилипают резиновыми краями к коже. Поэтому на серо-буром от пыли лице выделяются два телесного цвета овала, в которых видны глаза.
Байкер фыркает.
- На себя посмотри! – рассудительно отвечает Филин и снова поворачивается к Пазику. – Так что, будем заезжать?
Пазик молча показывает вперёд.
На холме почти в центре села видны несколько танков и БМП, на одном из танков – ещё один красный флаг.
- Ясно. Наши уже здесь, и все это видят.
- Хреново, что так вышло, – отвечает Пазик. – Нужно было поначалу по-тихому пройти всё.
- Да какая разница? – спрашивает Байкер. – Зашли и зашли. Нам-то что делать?
- Разворачиваемся, – решает Пазик. – Филин, давай обратно, по дороге покажу, где свернуть. Сразу на объект едем.
Позже выяснится, что Байкер ошибался, и разница всё-таки была.
Возможно, в Весёлой Горе оставался корректировщик, или «Дон» заметили с другой стороны Донца. Головную часть колонны «Дона» чётко накрывают «Градами».
***
По дороге на объект пыльный Джихадмобиль проезжает через Раёвку. Увидев флаг, местные жители выходят на улицу. Впереди бегут радостные мальчишки.
- Пришли! Вы насовсем к нам?
- Мы – нет. Но скоро за нами зайдут насовсем.
- Ура! – улыбается один подросток.
Выяснится, что его отец служит в «Заре», и он отца не видел с начала войны.
- Подожди, это что такое? – Поэт, не веря глазам, смотрит на автобусную остановку.
Остановка свежепокрашена в голубой и жёлтый цвета. Голубой, как на украинском флаге – сверху, жёлтый – снизу.
- А, это во-он с того дома мужик. Постоянно красил её, Вконтакте фотки свои возле остановки выкладывал, хохлам еду носил всё время.
- Да… Передай ему, мы завтра утром проезжать здесь будем. Пусть уберёт свои художества.
Это было сказано около шестнадцати часов.
На следующее утро Джихадмобиль проезжает через Раёвку, когда ещё нет восьми. Остановка уже тщательно перекрашена и уже даже высохла краска.
Цвет определить невозможно – что-то красно-зелёно-серо-коричневое, преливающееся разводами и пятнами ещё непонятно каких цветов.
Похоже, раёвский «художник» сливал в ведро все краски, что у него оставались.
Кроме жёлтого и голубого.
***
Когда Джихадмобиль в этот день добирается до объекта, первым делом занимают пару дачных домов прямо на берегу Донца.
Вторым – думают, что делать с пылью, забравшейся во все щели и покрывшей всё. За день намотались, шевелиться не хочется, но все понимают, что нужно.
Хозяйственный Филин вынимает из Джихадмобиля ведро. Затем идёт в сарай и возвращается ещё с тремя вёдрами. Два берёт сам, а два вручает Байкеру.
- Идём, Байкер. УАЗик нужно мыть. Кататься любишь?
Байкер молча забрасывает РПК за спину, берёт ведра, и идёт за Филином к реке. Проходя мимо Поэта, Филин коротко, но многозначительно смотрит на Поэта.
Поэт намёк понимает.
- Давай, Пазик, мы пулемёт пока снимем.
- Давай, – Пазик, как и положенно комадиру, усталость не показывает и всем видом излучает бодрость.
Правда, из-под такого слоя пыли бодрость особо не видна.
Снятие-установка «Утёса» уже происходит автоматически. Пазик и Поэт вытряхивают, как могут, брезент, расстилают его на веранде и кладут на брезент пулемёт.
Поэт открывает крышку.
- Твою мать…
Поэт любит оружие и всегда держит его чистым и хорошо смазанным. В этот раз смазка сыграла плохую роль – в неё попадает пыль, и все части пулемёта покрыты грязевыми лохмотьями, кое-где тускло отсвечивающие маслом.
- Бензин. Корыто. Отмачивать. Корыто – вон, тащи, я пока в машину за бензином. У Филина там была канистра, по-моему?
- Ага. Вот и развлекалочка подвалила на весь вечер.
Поэт снимает разгрузку, куртку и бандану – чтобы лишняя пыль не падала в пулемёт – и начинает разбирать «Утёс».
***
Развлечения хватило до ночи. Пока Филин и Байкер моют Джихадмобиль, Пазик с Поэтом отмачивают в бензине, затем оттирают пулемёт.
Лохмотья из пыли и смазки – Филин называет их «мачмала» – оттираются туго.
Хорошо, что в наборе для чистки есть старая зубная щётка – ей гораздо легче залазить во все пазы и щели и реально быстрее чистить.
Закончив с «Утёсом», начинают приводить в порядок личное оружие.
Разбирать приходится, что называется, до винта. Поэт в очередной раз мысленно благодарит человека, который научил его разбирать УСМ «Калашникова». Сейчас это приходится делать.
Выпросив у упирающегося Филина еще бензина, Пазик и Поэт берут ёмкости поменьше, высыпают каждый в свою (чтобы не перемешались) запчасти от своих автоматов и заливают их бензином.
Из рожков автоматов приходится высыпать патроны и перетирать каждый. Рожки также приходится разбирать и вытирать их внутри от густого слоя пыли.
В рожках Поэтова автомата всегда смазаны пружины, и все они сейчас покрыты густым слоем мачмалы.
В завершении процесса чистят пистолеты. Понятно, у Пазика ПМ был в модной открытой кобуре и забит пылью под завяку. Но у Поэта ПМ был в штатной закрытой кобуре – и тот весь в пыли.
Настолько, что внизу кобуры просто лежит слой пыли.
Даже запасная обойма, находившаяся в своём кармашке, полна пыли. Полна так, что когда Поэт выщёлкивает из неё патроны, пружина после третьего или четвёртого патрона вообще перестаёт разгибаться.
***
Филин и в этом вопросе оказывается хитрее всех.
Отстегнув рожок и выбросив патрон из ствола, Филин быстро, но энергично промывает автомат в Донце, затем быстро его разбирает и раскладывает части сушиться на невесть откуда вытащенной чистой ткани.
Части автомата в эту жару сохнут быстро. Филин промывает их в чистом бензине (себе не пожалел), затем смазывает маслом, протирает краем ткани, собирает и пристёгивает рожок.
И самодовольно смотрит на остальных, упорно и медленно оттирающих свои автоматы.
- Филин, рожки разбирать нужно, – говорит Поэт.
- Да ну?
- Смотри!
Вид облепленной мачмалой пружины из рожка Поэтова автомата заметно портит Филину настроение.
- Думаешь, нужно?
- Думаю, да. Ты же не хочешь, чтобы, когда на тебя выбежит стадо укропов, пружина затупила и автомат заклинил?
- Да?..
- Ну да.
- А все эти укропы – злобные гомосеки! А ведь у них с собой – полный «Урал» запчастей для УАЗика! – неожиданно радостно говорит Байкер.
- Поговори мне… – огрызается Филин.
Пазик и Поэт ржут. Филин кривится, долго и мрачно смотрит на Байкера, но отстёгивает рожок и начинает обречённо выщёлкивать из него патроны.
Поэту при виде этого зрелища почему-то становится легче на душе.
***
Объект, на котором сейчас располагается разведка – несколько домов на самом берегу Северского Донца. Сразу за домами берег круто поднимается вверх, позже наверху появятся окопы других подразделений.
Но пока что здесь – только разведка.
Некоторые радуются, что живут на природе, но Поэта картина удручает крепко. До противоположного берега – совсем недалеко, и лес там начинается сразу от воды.
Лес – старый и очень густой. Ночью подтягивай «Утёс» и расстреливай дома вместе со всеми, кто находятся внутри.
Стены в этих домах остановят автоматную пулю, скорее всего – пулю из ПКМ.
Но пуля из «Утёса» эти стены просто не заметит.
Если украинцы до этого додумаются – может быть совсем невесело. Отстреливаться – разве что если ночью, на вспышки. Если принесут пулемёт и расположатся ночью, а стрелять будут днём – даже неясно, куда стрелять в ответ.
Да и деревья на той стороне такие, что также остановят почти все, что есть у разведки. Кроме пули из пулемёта Джихадмобиля.
Джихадмобиль стоит носом к противоположному берегу, пулемёт вычищен и заряжен. Но Поэт понимает, что на месте украинского пулемётчика лично он в первую очередь расстреливал бы Джихадмобиль.
Если в этой ситуации разведка будет пытаться хотя бы подняться на верх берега, чтобы закрепиться там – то туда ещё нужно будет суметь добраться по голому склону. Как раз на радость пулемётчику противника.
В общем, паранойя у Поэта разгулялась вовсю.
Поэт обустраивает себе место в дальней от реки комнате, проследив, чтобы между его кроватью и рекой было хотя бы две стены. Наружная и внутренняя. И чтобы окно в наружной стене не приходилось напротив его лёжки.
Довольный Филин, как обычно, считающий себя самым хитрым, занимает «лучшую» комнату с большим окном, выходящим на реку.
Ну, да вольному – воля.
Разведчики распределяются по нескольким домам, Пазик назначает график дежурств по ночам. Затем садятся ужинать.
Готовить немного начнут позже, у некоторых – например, у Щуки, к удивлению Поэта открываются неплохие кулинарные способности. Но пока что – сухпаи, тушёнка, хлеб, и наскоро, в закопченном чайнике заваренный чай.
Странное ощущение – вроде едят, как на боевом выходе, но живут, как в казарме.
Даже душ есть!
***
Время на новом месте пролетает быстро. Пока налаживается быт, пока караулы устаканиваются с текущими задачами – пролетает почти месяц.
Кто-то считает, что это место – своего рода награда разведчикам, попавшим под «Грады». Поэт вряд ли бы с этим согласился – ему по-прежнему на психику давит сплошная стена деревьев с той стороны, под прикрытием которой может незаметно подойти хоть взвод, хоть рота.
Впрочем, переживать долго не приходится.
Бабая и Поэта переводят на другой объект. Организовывать работу там.
***
Объект-2 – дом на окраине села ближе к Луганску. Стоит отдельно, места достаточно. То, что нужно.
Кроме разведчиков, в доме ещё несколько людей из других подразделений. В общем, все занимаются своими задачами, но старшие на Объекте – Поэт и Бабай.
Кстати, из первого состава разведки на данный момент во взводе уже остаются только они и Филин. Возможно, поэтому им и достаётся эта задача.
Среди прочих, на Объекте постоянно находятся несколько связистов. Они обслуживают ретранслятор, который позволяет поддерживать связь со всей передовой.
«Заря» на данный момент держит линию обороны от Жёлтого до Счастьинского моста. Роту Кэпа перебрасывают на Славяносербское направление.
Командир связистов – один из самых колоритных персонажей, которые попадались Поэту.
Сам главсвязист скромно пытается называть себя громкими позывными, но к нему как-то незаметно прилипает позывной «Связнюк». И так и остаётся с ним навсегда.
Поэту Связнюк больше всего напоминает боевую модификацию Вуди Вудпекера, который задолбал весь лес и пошёл в ополчение. Ради справедливости нужно признать факт – дело своё Связнюк знает. Но когда он ловит энергичную волну и пытается рассказать Поэту особенности своей работы, Поэт старается спрятаться подальше.
Поэт не понимает и десяти процентов из того, что делает Связнюк со своими бойцами. Вроде бы и особо высокотехнологичного ничего нет – оборудование как оборудование – но Поэту до войны с ним сталкиваться не приходилось.
Нынешние познания Поэта ограничиваются информацией из серии что где нужно нажать, чтобы передать\принять сообщение, и куда класть гранату, если технику нужно наверняка уничтожить.
Связнюк, в свою очередь, искренне не может понять, как человек может не разбираться в транзисторах\резисторах и прочем электрическом хозяйстве.
Ведь это же так просто!
Второй конёк Связнюка – взрывное дело. Когда в «Заре» поначалу проходили экпресс-курсы, он научился чему-то в этом вопросе. И теперь рвётся поделиться знаниями с Поэтом.
Похоже, действует Связнюк искренне – он вроде бы неплохо (в своём понимании) относится к Поэту, и от всей души пытается восполнить пробелы в военной подготовке Поэта.
Поэт любит учиться новому, но сейчас информации, во-первых, хватает и так, а во-вторых – отношение к связи сложилось в начале войны, когда управление шло по мобильным телефонам (украинским, кстати).
Ничего другого просто не было.
Какие-то рации от такси появились значительно позже и решаюшей роли уже не сыграли. Поэтому Поэт спокойно относится к связной электронике.
Взрывчатку Поэт вообще не любит – ему в «Заре» хватило соседства с сапёрами, чтобы понять, что сапёры – это одна из самых отбитых категорий населения.
Сегодня, когда Связнюк в очередной раз начинает гоняться за Поэтом по Объекту с запальными шнурами, капсюлями-детонаторами и пачками пластида («Поэт, блин, давай я уже научу тебя, в конце-то концов!»), Поэт сразу отступает в комнату, где они живут с Бабаем.
Сегодня очередь Бабая рулить машиной, выделенной им с Поэтом. Соответственно, он принимает решения, когда и куда ехать.
Какие-то задачи есть каждый день, но они не всегда идут сплошняком, и можно варьировать по времени.
Бабай, довольный и счастливый, как умеет только восточный человек после хорошего обеда, лежит на кровати и курит с мечтательным выражением лица.
- О, товарищ Поэт, вы тоже отдохнуть после обеда собрались?
- Да, конечно.
- Вот и правильно! В наше время…
Что именно «в наше время», договорить Бабай не успевает.
По лестнице грохочут быстрые шаги, и в комнату вваливается Связнюк с пластидом в руках и кольцом запального шнура на плече.
- Поэт, слушай… О, Бабай, и ты здесь! Ты же тоже вроде бы хотел…
Бабай внимательно смотрит на Поэта, Поэт морозится и отвечает честным взглядом. Бабай соображает моментально.
- Хотел, конечно хотел, спасибо, товарищ… Но не сейчас. В другой раз, хорошо? Товарищ Поэт, нам сегодня к Комбату нужно было. Вы помните?
- Конечно!
- Комбат говорил ближе к вечеру, но предлагаю выехать сейчас. Надо ещё кое-куда заехать. Составите мне компанию?
- Конечно!
Конечно, Поэт составит компанию. Ради красивой возможности спетлять он сюда и пришёл.
***
В селе недалеко от Объекта-2 живут две сестры-близняшки. Им по двадцать лет, не замужем, парней нет (Поэт быстро выясняет это у разговорчивой соседки).
Соседка подробно рассказывает о близняшках, об их родителях и всю историю семьи – вплоть до того, сколько котят недавно родилось у кошки.
Соседка уверяет, что сёстры – разные совершенно. Одна – «шебутная, каких поискать», вторая – «мамина доця». Соседка, здороваясь и разговаривая с сёстрами, как-то сразу понимает, кто из них кто.
Но Поэт разницу между близняшками не видит вообще.
Близняшки Поэту нравятся, но здесь главное – не ошибиться и не нарваться на «шебутную». Поэт таких старается избегать – хватило в жизни.
Через какое-то время Поэт начинает различать сестёр по одежде. Но потом ему в голову приходит мысль, что в такое нелёгкое время они запросто могут меняться вещами, и система, следовательно, не работает.
Чтобы разрешить противоречие, Поэт однажды подходит к обеим сразу, когда они стоят возле двора.
- Барышни, добрый день! – вежливо начинает Поэт.
- Здравствуйте! – практически хором отвечают сёстры.
Ну, и как понять, кто из них кто?
- Приходите к нам сегодня в обед? Угостим вас скромной солдатской пищей, из пистолета постреляем!
Одна из сестёр мягко улыбается и отворачивается. Похоже, эта – «мамина доця».
- Да сейчас! – с неподдельным возмущением отвечает вторая (значит, «шебутная»). – Вот всё бросили и пришли!
- А что такое? – Поэта искренне удивляет подобная реакция. – Можно подумать, я вас водку пить зову! Я же честно – из пистолета пострелять приглашаю!
- Да знаем мы, на какие «пистолеты» вы нас приглашаете! Тоже дурочек нашли!
- Вот так вот! – Поэт зависает.
- Да, вот так! – гордо отвечает «шебутная».
«Мамина доця» улыбается, молча отворачивается и заходит во двор. «Шебутная» стремительно заходит за ней и решительно захлопывает калитку.
- До свидания! – на прощание язвительно говорит «шебутная».
«…Я так понимаю, о минете не может быть и речи…» – вдруг вспоминается фраза из старого анекдота.
Поэт разворачивается и идёт на Объект.
После того, как Поэт побывал под «Градами», он считал, что его в жизни больше ничего не сможет удивить.
Сегодня Поэт удивляется впервые после «Градов».
***
Взвод, оставшийся на первом Объекте, становится ощутимо меньше. Вместе с командиром Пазиком группа – в основном те, кто пришли в середине-конце лета – уходят в другое подразделение.
Вторая группа уходит к Кэпу.
Когда Поэт приезжает «Зарю», его вызывает Андрей.
- Поэт, нужно принять взвод.
- Да не люблю я людьми командовать.
- Нужно.
- И не умею.
- Учись. Мне нужен порядок на Объекте. Больше просто некому.
- А второй?
- Там Бабай останется.
- Ну, мне ещё кое-что доделать нужно…
- Бабай доделает. Он будет на втором, ты – на первом. Ясно?
- Ясно.
Поэт выходит во двор.
Ощущения неоднозначные. С одной стороны, командир разведки «Зари» – это многое значит для тех, кто помнят начало. С другой – того взвода практически нет. Кроме Поэта, из «старичков» остались только Бабай и Филин.
Народ идёт в разведку охотно, но идут на старый имидж, сформировавшийся с первых дней.
Взвод, в первую очередь – не имидж и не история, а люди. Тех людей во взводе уже почти нет.
Тот уровень отбитости, который был поначалу, плюс нынешние технические возможности – получилась бы мощная смесь. Но сейчас «Заря» всё больше превращается из совокупности отчаянных одиночек в слаженную армию.
Кому-то это нравится, кто-то не может это принять. И люди уходят. В другие подразделения, в другие структуры (полицию, МГБ). Не скажешь, что в «Заре» становится меньше людей – люди идут в ополчение, и «Заря» становится всё более мощной силой. Но это уже другие люди.
И те, кто были с самого начала, растворяются среди них, часто не понимая и не принимая перемены.
***
Поэт залезает в микроавтобус, где за рулём сидит ухмыляющийся Филин.
- Ну что, назначили?
Филин, как обычно, в курсе всех событий раньше всех.
- Ты-то откуда знаешь?
- Знаю. Поздравляю.
- Ну, спасибо.
- Да ладно, Поэт. Всё равно ты сейчас – самый подходящий вариант.
- Спасибо ещё раз.
- Да ладно. Поехали, нашим нужно сказать.
***
Первый день командования Поэта сопровождается инцидентом – в чём-то смешным, в чём-то страшноватым, в чём-то – идиотским. Впрочем, в армии – и особенно на войне – грань между смешным, идиотским и страшным очень часто оказывается размытой.
Когда приехавшие Филин и Поэт сообщают всем на Объекте, что командиром назначен Поэт, это воспринимается более-менее спокойно. Поэту кажется, что день так и закончится.
Разобравшись с графиком нарядов, Поэт заходит на их с Филином этаж и выходит на балкон в комнате Филина.
Вообще-то Поэт старается, чтобы между ним и лесом за Донцом были хотя бы пара стен, но сегодня – какой-то удивительно спокойный, яркий и прозрачный день.
Поэт вытаскивает кресло, выставляет его в тени, садится в кресло и выкладывает ноги на перила.
Кресло установлено под углом, и Поэт всё время может видеть краем глаза лес.
Только Поэту удаётся расслабиться до полудрёмы, хлопает дверь и на балконе появляется Филин.
- Поэт, мы на рыбалку сходим, ты не против?
- КУДА?!
- Ну, на рыбалку. На берег, прямо напротив нас.
- Филин, что, жрать нечего?
- Да нет, просто отдохнуть душой хочется. Да и рыбки свежей неплохо бы. Сколько уже можно на консервах!
- Ну идите.
- А ты с нами? Рыбки половить?
- Не, я не рыбак.
- Поэт, как можно?
- Не моё. Да и не хочу лишний раз на берегу светиться.
- Ну, как знаешь.
Филин уходит.
Поэт снова устраивается поудобнее в кресле, забрасывает ноги на перила и закуривает.
***
Редкий случай за весь год, когда Поэту удаётся соскользнуть в безмыслие не во время боя. Там безмыслие – холодное, острое и сконцентрированное, сейчас – тёплое и лёгкое, практически невесомое.
Сквозь полуприкрытые веки Поэт смотрит на солнечные блики на ряби на поверхости Донца, и ему вспоминается детство, лучшие моменты которого прошли в селе, до которого от этого балкона по прямой – километров сорок.
В селе, когда Поэт был без родителей и сестры, ему было спокойнее всего. Его никто не трогал, и он жил в своё удовольствие. Купался, загорал и запоем читал книги из роскошной сельской библиотеки.
И мечтал о взрослой жизни, которая обязательно будет интересной и удивительной.
После прочитанных книг Поэт часто жалел, что не застал времена, когда пулемётчики с тачанок косили врагов, и когда красноармейцы воевали против фашистов.
Разве мог он подумать, что будущее будет ещё более удивительным, чем мечталось? Что придётся воевать на тачанке против фашистов – и, главное, неподалёку от села детства?
Поэт смотрит на лес, и снова на реку.
Сегодняшний Северский Донец удивительно похож на Айдар времён Поэтова детства И сейчас Поэта вдруг накрывает уже забытое ощущение – как будто он только что искупался в Айдаре и, совершенно вымотавшись, лежит в тени на берегу.
Вся жизнь сконцентрирована в этом моменте. Просто, спокойно, здесь и сейчас. Ни мыслей, ни страха, ни сожалений.
Всё, как в детстве. Будто и не было последующих тридцати лет.
БА-БАХ!!
Взрыв со стороны Донца выбрасывает Поэта из кресла, как пружина. Поэт ещё успевает увидеть, как прямо возле берега опадает небольшой водяной столб.
БА-БАХ!! БА-БАХ!!!
Ещё два взрыва, и ещё два водяных столбика поднимаются практически в том же месте.
Поэт хватает автомат, в расшнурованных берцах через три ступеньки слетает на первый этаж и выскакивает на улицу. С ходу запрыгивает в Джихадмобиль, сдёргивает чехол с «Утёса» – и застывает, когда видит в прицел спокойно идущего от берега Филина.
На Филине только трусы и шлёпанцы, в руках – сачок и садок, в котором поблескивают несколько рыбин. Правда, за спиной висит автомат.
- Филин…
- Что?
- Что, блядь, происходит?
- А! Так я же говорил, мы порыбачить пойдём?
- И как, сходили?
- Ну да. Вот, на ужин поджарим. Жирные!
До Поэта начинает доходить.
- Вы что, гранатами рыбу глушили?
- Ну да. Не с удочкой же было сидеть. Да и нет удочек. Да и стрёмно сидеть с ними – сам же говоришь, на том берегу снайпер может вылезти.
- Снайпер… Да оттуда из пистолета достать можно!
- Ну вот! Я так пацанам и говорю: «Поэт сказал лишний раз не высовываться!» Поэтому мы по-быстрому – и назад.
- Филин… Вам что, гранаты девать некуда? Не жалко их на такую херню тратить?
- Так это же «консервы»! Чего их жалеть?
На этот аргумент Поэту возразить нечего.
«Консервами» ополченцы называют РГ-42. Эти гранаты перестали производить в пятидесятых годах ХХ века, и даже неясно, из каких загашников их выкопали, чтобы раздать ополченцам где-то в середине лета.
РГ-42, действительно похожие на консервные банки со вкрученными запалами, ополченцы не любят. Во-первых, «консервы» толком не влезают ни в одну разгрузку. Во-вторых, поражающий элемент в них – посечённая металлическая лента, которая при взрыве часто не разлетается на мелкие осколки, как было задумано, а летит здоровенными кусками.
Причём летит гораздо дальше, чем на положенные для наступательной гранаты 25 метров.
Для этих гранат выпускали «апдейт» – «рубашку», кожух из цельного металлического листа, покрытого насечками, дающими ромбовидные осколки. Вещь неплохая, но Поэт за всё время видел только одну такую «рубашку».
Естественно, у Филина.
- Поэт, ты чего? Ну, мы же быстро. И нас Пуля прикрывал.
- Филин, вы головами думать не пробовали?
- Да что такого-то?
По Филину никогда толком не скажешь, действительно он тупит, или включает дурака. Особенно, когда Филин чует, что, возможно, где-то накосячил.
- Ни хрена. Давай обходиться без рыбалок.
- Ну хорошо! Рыбку-то будешь вечером?
- Не, не хочу. Что-то я разлюбил «рыбку».
- Ну, я тебе всё равно занесу. Вдруг захочешь.
- Заноси.
***
Вокруг Поэта формируется костяк из оставшихся, кто были под Новоанновкой и Хрящеватым. Филин, Балу, Испанец, Байкер и Пуля.
Вновь прибывшие уже смотрят на них, как на людей из разведки «Зари». Из новичков – Ган, Хасан, Молчун и Малой.
Во взводе сейчас – десять человек. По сути уже не взвод – отделение.
Но по-прежнему за разведкой остаётся Объект-1 на берегу. Поэту уже спокойнее – за их спинами, на холме, оборудованы полноценные позиции, где расположены достаточные силы «Зари».
Ещё пара ударных групп – в зоне быстрого реагирования.
Поэт уже не переживает, что ночью взвод-другой с той стороны просто постараются переплыть Донец, толкая перед собой на досках оружие и боеприпасы, и придётся держать оборону вдесятером, в домах с довольно хлипкими стенами. И высоким забором за спиной, который даже не даст нормально подняться на холм.
Но всё равно мысль о пулемётчике на том берегу не оставляет, и Поэт старается сам лишний раз не маячить на открытом пространстве, и другим постоянно напоминает.
***
Дни летят быстро. На Поэта валится куча вещей, о который он раньше не задумывался. До Поэта быстро доходит, что он даже не понимал, как здорово он жил раньше.
Вдвоём с Филином они составляли отдельную систему. Проблем-то было – где поставить Джихадмобиль на ночь, где получить еду и где помыться. Протупили с едой – у Филина всегда есть запас.
Правда, Филин вечно доставал с запчастями, но, оказывается, это были мелочи.
Больше-то проблем, по сути, не было!
Теперь у Поэта пухнет голова всего того, что нужно держать в ней. Когда и сколько подвезти продуктов, как распределить смены, чтобы лишний раз не напрягать людей. Получить боеприпасы, распределить, что-то отвезти в ремонт. Идти на склад за рацией. И ещё куча и куча похожих моментов.
И да, конечно – где искать запчасти для Джихадмобиля и для микроавтобуса?
Ещё одна глобальная проблема: понемногу наваливается осень. Вечерами и ночами уже реально холодно. Зимнюю форму обещают выдать, но пока её нет.
Хотя нужна она уже.
- Филин, поехали! – кричит Поэт после завтрака.
- Куда?
- В Луганск. Только на микроавтобусе поедем.
- Зачем?
- Побираться будем. По знакомым.
- Поехали! Наконец-то!
Поучаствовать в возможности что-нибудь нашайтанить Филина два раза звать не нужно.
- А что будем просить?
- А тебе не похрен?
- Да похрен, конечно. Я тебе верю. Но если бы катушку новую и провода нормальные в наш УАЗик…
- Филин, бл…
- Молчу, молчу. Поэт, не злись. Я же не для себя!
- Филин, я сейчас и так не знаю, за что хвататься!
- Но вдруг!
***
Этот рейд получается на редкость удачным.
Поэт и Филин объезжают бывших зарёвцев из первого набора, которые сейчас кто заведуют охраной объектов, кто командуют уже немалыми подразделениями.
Филину и Поэту рады. И Поэт рад. Видя людей, которых не встречал пару месяцев, Поэт словно возвращается в первые дни – когда спали без одеял и дежурили с одним автоматом на двоих.
За два месяца событий было больше, чем раньше – за несколько лет. Но сейчас этих двух месяцев как будто не было.
- Поэт, говори, с чем? – спрашивает Батя.
- Батя, честно, побираться.
- Ого! Так припекло?
- Приморозило, скорее.
- В смысле? Что нужно-то?
- Мы на берегу сейчас, тёплых шмоток нормальных нет. Холодно. Если ты своих уже одел, если осталось что – поделись. Не себе прошу.
- Ну…
Батя задумывается, пощипывая бороду.
- Комплектов шесть могу дать. Бушлаты и штаны ватные. Не новьё, сам понимаешь, но что есть. Тёплые на самом деле. Очень.
- Да мне любые! Мы же не на парад, а чтобы не мёрзнуть.
- Ну, тогда можешь взять ещё три – они совсем… того, но работать там, где грязно будет – в самый раз.
- Давай всё, что можно! У нас не до жиру!
- Ну, тогда ещё пара милицейских есть…
***
После «побирательного» рейда микроавтобус забит комплектами тёплой одежды. С тройным запасом, по сути. Форма разная – есть и флора, и пиксель, и милицейская, и даже несколько железнодорожных бушлатов. Все не новые, но главное – тёплые!
И – кто бы сомневался – пока Поэт выпрашивает «тепляк», Филин всё-таки урывает по ходу два диска для Джихадмобиля. Поэт даже толком не успевает сообразить, где.
Диски неплохие, кстати.
Сейчас Филина бросает из эмоции в эмоцию. То он радуется, что есть два новых диска, то переживает, что нет ещё двух – чтобы полностью переобуть Джихадмобиль.
Вдруг Филин поворачивается к Поэту.
- Поэт! Слушай, нам завтра в город не нужно?
- А что завтра?
- Заехать бы в одно место…
- На хрена?
- Похоже, я знаю, где ещё два диска взять. Попробовать хотя бы.
- Филин…
- Поэт, я же не себе домой!
- Ну, надо – заедем.
Филин, довольный, отворачивается и некоторое время молчит. Затем поднимает глаза и смотрит на Поэта в зеркало заднего вида.
- Поэт, чего ты такой грустный?
- Да нормально.
- Поэт, ты же Филина не обманешь!
- Осень, Филин.
- Ну и что?
- Не люблю я осень. Депрессняк у меня от неё.
- Чего?
- Да я двенадцать лет до войны жил… По-разному. Поэтому осень для меня – это холод. А за ней – зима. Вообще холод.
- Ну, так ведь и должно быть?
- Да. Только я жалею, что не медведь. Чтобы лечь спать в ноябре, и проснуться в марте.
- Да ладно! То раньше было! Сейчас посмотри, как живём! Даст Бог, не пропадём! И тепло есть, и вода горячая. Телек есть, Поэт! Свет ещё дадут, чтобы генератор не гонять, связь мобильную включить обещают в Луганске. Вообще заживём, как короли!
- Ну да.
- И тёплые вещи есть, на всех, благодаря тебе. Поэт – молодец! Посмотришь – сам не заметишь, как до весны время пролетит!
- Хотелось бы. Только что ещё будет до той весны, и где мы тогда будем?
- Да не переживай, всё будет хорошо. Вспомнишь слова Филина!
- Да уж не забуду.
***
Активной фазы боевых нет. Начинается долгое тягучее противостояние, которое продлится до мясорубки на Сокольниках.
Людям, привыкшим к адреналину, сейчас приходится непросто.
Ган, Байкер, Пуля, Молчун и Хасан переходят в другие подразделения. Испанец уезжает.
Бабай становится ЗНШ – заместителем начальника штаба «Зари».
Оставшимися силами – если так можно назвать троих человек – держать объект уже нереально. Даже дежурить по двое уже не получится.
Андрей передаёт Объект-1 роте, стоящей на холме за объектом, и переводит остатки разведки – Балу, Филина и Поэта – на Оъект-2.
- Товарищ Поэт, наконец-то вы вернулись! – встречает Поэта довольный Бабай, когда разведка на Джихадмобиле и микроавтобусе (Филин и Поэт – в Джихадмобиле, Балу и всё имущество взвода – в микроавтобусе) заезжает на Объект.
- Наконец-то… Что, товарищ Бабай, кто мне эту должность сосватал?
- Ну, тогда выхода не было.
- Выхода не было. Ты же и на свою сам вызвался?
- Ну да…
- Что, плохо мы тут жили с тобой? Сами себе хозяева, голова только за себя болит. И Комбат нас не обижает, и мы при деле. Постоянно, но без жопорвачек. Сказано – сделано. Кто первый ныть начал: «Андрей Александрович, скучно сидеть на месте, может, мы ещё что-то полезное можем сделать»?
- Ну…
- Гну! Скучно ему было? Веселухи захотелось? Ну, и как теперь, весело на должности?
- Ой, блин…
- Ага. Теперь понимаешь? Не жалеешь?
- Да что теперь жалеть!
- Действительно. Ладно. Вы хоть боевым товарищам торжественную встречу подготовили?
- Товарищ Поэт, обижаете! Суп готов, а вечером картошки напечём. В костре! Дрова уже накололи. И днём соседка заходила, как раз пирог с вареньем занесла. Гуляем!
- Пирог! – расплывается Балу.
Поэту почему-то хочется достать Бабая.
- Ну, а культурную программу обеспечите?
Бабай вдруг радостно ржёт.
- Конечно, обеспечим! Связнюк вернётся к вечеру – будет вам культурная программа!
- Ой, блин! Я про него и забыл!
- Неблагодарный вы, товарищ Поэт! А Связнюк вас помнит – со вчера ждёт.
- Да я ж ничего. Он нормальный, только доставучий иногда.
- Кто бы говорил! – не выдерживает Филин.
- Филин!
- Не-не! Понимаю, должность, ответственность. Поэт, я же по-доброму!
- По-доброму… Ладно, давай выгружаться.
***
Лишний «тепляк» на объекте оказывается как нельзя кстати. Связисты ещё не одеты, и большая часть запаса уходит на них.
Но всё равно – ещё остаются несколько комплектов, которые используют при хозяйственных работах.
Разведка по-прежнему занимается на Объекте своими задачами – но уже с учётом, что их осталось трое. Помогают пара-тройка связистов, которых по очереди подтягивают, когда они не заняты своими делами.
***
Однажды, когда Бабай и Поэт выходят в поле возле объекта, метрах в трёхстах от них внезапно гремит взрыв.
Не было слышно ни выхода, ни свиста – только совсем немного, перед самым прилётом.
И рвануло минимум как 152-й.
Поэт много раз расспрашивает артиллеристов, что это может быть, но никто толком так и не может объяснить.
***
На улице, ведущей к трассе, лежит реактивный снаряд от «Урагана». Местные рассказывают, что когда украинцы стреляли из «Урагана» по Луганску – прямо с окраины села – один из снарядов пошёл кувырком сразу после выхода из пакета.
Пролетев таким образом метров триста, эрэс плашмя шлёпнулся прямо на улицу, оставив в асфальте вмятину во всю длину.
Там он и остался. Украинцы, уходя, его не подорвали и не огородили.
Разведка каждый день ездит по этой дороге по два-три раза. Поначалу Балу чуть не наезжает микроавтобусом на прямо на эрэс. Затем Филин, когда они с Поэтом возвращались ночью на Джихадмобиле, забывает про «подарок» и начинает объезжать прямо перед ним.
Филин успевает вырулить, но так, что колесо проходит просто впритирку со взрывателем. И Поэта от резкого торможения и поворота едва не выбрасывает из Джихадмобиля.
Больше инцидентов нет. Эрэс объезжают уже автоматически.
Его взрывают поздней осенью. Выкапывают на обочине яму, трактором на длинном тросе аккуратно затягивают эрэс в яму, обкладывают мешками с песком, прикрепляют заряд и взрывают.
Все прошлые споры на тему «рабочий-не рабочий» разрешаются в пользу «рабочий». Рвануло так, что в домах дрожали стёкла.
***
На Объекте в разведку просится и переходит Маляр – молодой парень из здешних связистов. Весёлый и лёгкий в общении.
Больше новых людей во взвод не берут. Меняется структура батальона «Заря», и пока неясно, будет ли в ней вообще отдельный разведвзвод.
Балу, Маляр, Поэт и Филин – эти четверо становятся последним составом разведки «Зари».
***
На Объекте отмечают день рождения Поэта.
Готовят шашлыки, Поэт привозит на всех пару бутылок коньяка. Поэт – непьющий, пьяных не любит, пьяных с оружием – очень не любит. Да и в разведке с самого начала алкоголь был не принят.
Поэтому на Объекте – в общем, сухой закон. Но вечером тем, кто не заняты, разрешено понемногу «употребить».
Разливают. Поэт делает себе «энергетик» – колу вперемешку с растворимым кофе. Смесь адская, но бодрит минимум на пару часов.
- Поэт, сколько тебе бахнуло? – поднимается Балу с кружкой в руке.
- Сорок один. Блин, пятый десяток!
- Так ты хрыч! – смеётся Балу.
- Вы мне Поэта не обижайте! – возмущается Филин.
- Да чего тут обижаться.
У Андрея заехать в этот день не получается. Ждали ещё пару человек, но они тоже не добрались. Поэтому шашлыков наедаются до отвала.
После сытного ужина начинает клонить в сон. Клонит даже Поэта, невзирая на энергетик. Он поднимается в свою комнату, не раздеваясь, валится на кровать, и бессмысленно смотрит в чёрный прямоугольник окна, в котором время от времени за пробегающими по небу тучами видны редкие звёзды.
В голове крутится строчка из песни «Наутилуса» «Чужая земля».
«Когда я проснусь, снова буду один. Под серым небом провинций…»
***
Осень. Октябрь. Вечер.
Балу с Поэтом возвращаются из «Зари» на Объект. Едут на микроавтобусе. Балу – за рулём, Поэт – у него за спиной.
С одной стороны – общее ощущение подъёма. Начиная с лета есть позитивные изменения. Ополчение значительно увеличилось. Ополченцы разжились оружием и многому научились.
Те, кто начинали с самого начала, получили редкий опыт боёв в степях и населённых пунктах. Тем более – в гражданской войне.
Но осень и пауза в боевых давят на психику. Ранние и холодные вечера нагоняют депрессию. Ещё не облетели все листья, но ночами уже откровенно холодно.
Холодный ночной ветер что-то будит и переворачивает в груди.
Бус быстро движется в сторону Металлиста. Лучи фар выхватывают из темноты посеченные деревья и покорёженные изрешечённые дорожные знаки.
Если бы Поэт сейчас перевёл свои ощущения в слова, получилось бы что-то вроде «Зачем я здесь?» и «Что будет дальше?». Но в слова переводить лень, и Поэт просто воспринимает тянущее ощущение в душе.
Неожиданно, что называется – на ровном месте – Поэта подхватывает волна лёгкого позитива. Он вспоминает строчку из недавнего стихотворения: «Я видел Амстердам, я слышал «Шокинг Блю», и – Господи, спасибо! – я даже воевал».
Эта игра эмоций накрывает Поэта не в первый раз, но Поэт виду не подаёт. Незачем. Да и не к лицу командиру взвода. Всё-таки разведка «Зари».
Поэту самому забавно от таких мыслей, но они есть.
- Поэт, покурим? – неожиданно спрашивает Балу, не поворачиваясь из-за руля.
- Покурим.
Поэт раскуривает две сигареты и хлопает Балу по плечу. Балу, не оборачиваясь, протягивает руку назад. Поэт вставляет сигарету ему между пальцами, Балу зажимает пальцы и убирает руку.
Ритуал давно откатан до автоматизма.
- Поэт, не думал – на хрена это всё? – вдруг спрашивает Балу.
Похоже, на него этот беспросветный осенний вечер нагоняет эмоции, аналогичные Поэтовым.
- Думал.
- И как? Не жалеешь, что сюда приехал?
- Нет.
- Ну ты же назад не собираешься?
- Пока не победим – нет. Какой назад?
- И не жалеешь всё равно?
- Нет. Нам повезло. Невероятно.
- Да? В чём?
- Карму отработали.
- В смысле?
- В девяностые стариков, воевавших в ту войну, просто выбросили на помойку. Понятно, что государство такое было, и всё такое. Но факт остаётся. Это было ужасно. Это отношение к старикам – коллективная карма. И мне теперь всё равно. На тот свет я приду человеком, который воевал против фашистов. Хоть и звучит пафосно, но я смогу предкам спокойно смотреть в глаза. В отличие от этих…
- Спетлявших? – Балу умеет очень тонко чувствовать собеседника.
- Да.
- Ну, война ещё не закончилась.
- Ага. Не закончилась. Видишь, как к нам начинают относиться? Не все. Но многие. Особенно те, кто здесь не были летом.
- Вижу.
- Это неизбежно. Это – карма. Слава Богу, есть возможность отработать.
- Ну, может быть…
- Да если бы в начале все стали под ружьё, мы бы давно хохлов до Киева догнали, – заводится Поэт. – Или до Львова. А так – сколько нас было тут в самую жару?
- Немного.
- Вот именно. А остальные? Одно дело – те, кто здесь были, кто с нами это всё вытянули. А ведь многие – на пятой скорости в Россию! По программе «Я беженец»! Кормите и поите меня, дорогие россияне! И жалейте! Теперь вернулись – ой, домик разбомбили, ой, машинки нету. Кто виноват? Ополченцы! Плохо защищали его имущество!
Балу молчит.
- Знаешь, Балу…
- Подожди, Поэт. Похоже, наши машут. Может, случилось что-то…
***
На Металлисте – на перекрёстке, где в день боя погибли журналисты Корнелюк и Волошин – стоит блокпост. На нём дежурят зарёвские миномётчики.
Балу с Поэтом проезжают здесь почти каждый вечер. И почти каждый вечер случается какая-нибудь история. То нужно кого-то с блокпоста отвезти в «Зарю» («Пацаны, выручайте, у нас транспорта нет!») То срочно нужно ехать в «Зарю» за чем-нибудь или за кем-нибудь.
Балу с Поэтом к этому уже привыкли и стараются выезжать пораньше – чтобы иметь хотя бы час-полтора запаса.
Балу тормозит возле ДОТа, сложенного из бетонных блоков. Действительно, от ДОТа машут руками.
Из ДОТа выныривает Ашот – улыбчивый мужчина, с ходу умеющий находить общий язык с кем угодно. Ашот постоянно делится с разведчиками тем, чем с ним делятся местные жители. Ломоть сала, кусок домашней колбасы, иногда – банка домашней консервации.
Сегодня Ашот улыбается, но немного напряжённо. Видно, что он скорее раздражён, чем что-нибудь ещё. Но раздражён сильно.
Ашот раскрывает дверь микроавтобуса.
- Пацаны, выручайте! – горячо говорит Ашот.
- Да мы уже поняли, – с пародийной обречённостью отвечает Балу.
- Пацаны, поймите, припёрся пьяный один, бурогозит тут. Ни документов, ни хрена. Отвезите его в «Зарю», пусть разбираются. Задолбал уже всех. Весь такой из себя ополченец, с первых дней, все дела, но пьянючий, документов нет, и толком не может объяснить, где он тут воевал. Задрал!
- Поэт… – Балу, смеясь, поворачивается к Поэту.
- Что «Поэт»? Хрена делать-то? Давай, Ашот, своего легендарного ополченца.
Ашот поворачивается ко входу в ДОТ.
- Иди сюда! Быстрее!
Из ДОТа, покачиваясь, выходит невысокий коренастый мужичок в тёмных спортивных брюках, тёмной футболке и светлой кепке.
- Давай в бус! – с нажимом говорит Ашот.
Мужичок, цепляясь за поручни, заходит в микроавтобус. Мутными глазами смотрит сначала на Балу, затем – на Поэта.
Похоже, он понял, что переборщил, и начал быстро трезветь.
- Бить будете? – с вызовом спрашивает он.
Поэт подбирается, напускает суровый вид и легко бьёт прикладом автомата в пол микроавтобуса.
- Слушай сюда, – говорит Поэт. – Никто тебя не собирается бить или надевать наручники… Если вести себя нормально будешь. Но в «Зарю» тебя мы доставить обязаны. Веди себя тихо, разберутся особисты, если всё нормально – проспишься и утром домой отправишься. Понял?
- Понял, – негромко отвечает мужичок.
- Вот и хорошо. Сядь вон там и веди себя тихо. Понял?
- Понял.
***
Балу разворачивает микроавтобус и топит в сторону Луганска. Ехать старается максимально быстро: ясно, что эта канитель – минимум на час-полтора. Прецедентов было достаточно.
Но уже и есть хочется, и спать. Поэт надеялся, что они быстро доедут, помоются и завалятся на боковую. Теперь этот… «Легендарный ополченец».
Сам «легендарный ополченец», похоже, понял, что ничего ему не грозит, и осмелел. Плюс – в микроавтобусе тепло, и ходовая хорошая – микроавтобус мягко покачивается на кочках.
Плюс – «легендарного ополченца» растрясло.
- Что же вы так, пацаны? – вроде и с претензией, но очень с лёгкой, начинает он. – Что же вы так? Я же тоже ополченец, а вы так…
Увидев, что его слушают, «легендарный ополченец» набирает обороты.
- Да! Вот мы вот здесь! В тот день! На Металлисте!..
Поэт оборачивается и пристально всматривается в лицо. Нет, точно не ошибся – лицо незнакомое.
Поэт начинает чувствовать раздражение.
- Слышишь, чувак, что-то я тебя на Металлисте не помню!
«Легендарный ополченец», похоже, понимает, что ляпнул что-то не то.
- Ну да, мы были в том бою в резерве, потом отошли, – сбавив обороты, негромко говорит «легендарный ополченец».
Минуту подождав, он снова переходит на повышенную передачу.
- Но зато мы на Хрящеватом! – протяжно и с вызовом выдаёт «легендарный ополченец».
Поэт чувствует нарастающее раздражение, и в то же время ему становится смешно. И тут же накатывает злость.
- Слышишь, чувак, – медленно говорит Поэт, – ты, наверное, не поверишь в совпадение. Но я тебя что-то и на Хрящеватом не помню.
- Ну… Мы были в резерве, затем отошли…
После этой фразы разговор заканчивается. «Герой резерва» всю оставшуюся дорогу упорно смотрит в окно.
Балу подгоняет микроавтобус к воротам «Зари» и сразу разворачивается. Из ворот выходит дежурный.
- Что, опять?
- Снова, – смеётся Балу. – Забирайте, героя привезли. Документов нет, пьяный, вынес мозги миномётчикам на Металлисте. Сдайте особистам, пусть разбираются.
- Ну, давай.
- Выходи, – неожиданно для Поэта мягко говорит Балу.
Балу умеет подбирать ключи и к людям, и к ситуации. «Герой резерва» поднимается и, не глядя в глаза Балу и Поэту, выходит из микроавтобуса. Его уже ожидает дежурная смена.
- Балу, может, пожрём в столовой? – говорит Поэт.
- Ну его на фиг, поехали на базу. Там и пожрём. Где гарантия, что Ашот нам ещё развлекалочку не подкинет? Если ещё здесь задерживаться – точно до утра прокатаемся.
- И то так. Поехали.
Балу выруливает на Оборонную и даёт полный газ.
***
Наутро, приехав в «Зарю», Балу с Поэтом заходят к особистам.
- Ну что, как вчерашний герой?
- Да никак. Живёт в Металлисте. Утром его жене дозвонились.
- Чего же без паспорта гулял? Ещё и буховый?
- Дебил.
- Наверное. Отпустили?
- Да. Пожрал утром в столовой и домой попёрся.
- Кстати, он вчера рассказывал, как он тут лихо воевал. Он действительно был где-то?
- Да, был. Пару месяцев. До конца августа.
- Где?
Особист называет одно из подразделений, которое в городе видели чаще, чем на боевых.
Гораздо чаще.
Кстати, из подразделений, которые «были в резерве, затем отошли», и вышла большая часть «героев резерва».
Их – не так, чтобы очень много. Но нужно признать – «герои резерва» есть. И чем дальше – тем их становится больше.
***
На первую годовщину боя под Металлистом приезжают человек триста.
Это с учётом того, что всего в тот день на высоте было восемьдесят семь человек, были погибшие в тот день, были те, кто погибли позже, те, кто за этот год уехали, или просто не смогли приехать.
Поэт ходит среди людей и вглядывается в лица. Где-то треть из присутствующих он не видел ни разу. Не то, чтобы в тот день в бою или хоть когда-нибудь в форме – вообще не встречал.
Поэт пару раз порывается высказать свои чувства кому-нибудь, но умудряется задавить эти порывы.
Неожиданно за Поэта это делает Кэп.
- Блин, – говорит Кэп, оглядывая толпу, – да если бы у меня в тот день были все эти люди, мы бы тогда и Счастье отбили с ходу!
К Кэпу, как и ко многим, воевавшим с самого начала, разные люди относятся по-разному. Но в этом конкретном случае с Кэпом вряд ли стал бы спорить даже его самый главный недоброжелатель.
P. S. Объект
Спасибо за то, что пишите о тех событиях. Пусть знают, как оно было. И пусть помнят.
«Сквозь полуприкрытые веки Поэт смотрит на солнечные блики на ряби на поверхости Донца…»
Лучше написать: сквозь полуприкрытые веки Поэт видит солнечные блики на водной ряби Донца.
Извини, если что…
«Гни свою линию» всегда и повсюду! Упорства, терпения, воли, силы, удачи тебе, Сергей!
Жду продолжения.
Не в тему p.s. Чисто для разрядки посмотри клип и послушай песню «Продавец дождя» (еще она бывает под наз. «Игла») гр. Пикник.