Глава 2. Фильтрационный взвод

12 мая в 9.00 Поэт стучит в калитку военкомата и калитка открывается сразу, как будто Поэта уже ждали. За воротами стоит Лёша, Тимур сидит на лавочке в тени, вытянув ноги и положив РПК на колени.

  • Заходите, – говорит Лёша, впускает Поэта и перед тем, как закрыть калитку, внимательно осматривает улицу.

Вчера у Поэта толком не получилось осмотреть двор, сейчас, когда Лёша запирает замок, он быстро осматривается.

Слева от него – будка КПП. Чуть впереди – собственно, здание военкомата. Второй этаж выглядит устрашающе – почти все окна выбиты, на подоконниках лежат белые мешки с песком. На других этажах тоже много выбитых стёкол, но на втором целых практически нет.

Прямо напротив ворот, немного дальше здания, видна столовая. На кафеле вокруг окна несколько сколов, в оконном стекле – пулевое отверстие, окружённое разбегающимися трещинами.

Двор уже начали убирать, но ещё видны осколки стекла, мелкие куски кирпича, мелкие ветки.

  • Идёмте! – Лёша показывает Поэту рукой направление, и они проходят здание и идут через плац.

На плацу группа людей самых разных возрастов метает учебные гранаты, под навесом стоит стол, на котором высокий плотный мужчина показывает сборку-разборку автомата. Поэт и Лёша переходят плац и поднимаются по ступеням в двухэтажное здание, где располагается штаб батальона.

***

Поэта в батальоне приняли, мягко говоря, прохладно. Через неделю после возникновения «Зари» приезжает человек из Днепропетровска, тем более лицо у него специфическое – людей из «Зари» понять можно. Честно говоря, Поэт был удивлён, что его вообще взяли.

Может быть, были нужны люди хотя бы с задатками боевых навыков. Но Поэт потом думал, что в батальоне действовали по принципу «Держи врага ближе к себе». Поэтому и брали людей, вызывающих подозрения – из Днепропетровска, Харькова, Одессы, даже с Западной Украины.

Лёша завёл Поэта в комнату, где несколько человек сидят за столами, перебирают бумаги, что-то набирают на компьютерах.

  • Новенький! – улыбается Лёша. – Из Днепропетровска.

И выходит из комнаты.

  • Из Днепропетровска… – от монитора отрывается высокий плотный мужчина с цепкими холодными глазами (Вася-Психолог). – Из Днепропетровска…
  • Да… – отвечает Поэт.
  • А почему же к нам приехали, а не в Нацгвардию?
  • Почему в Нацгвардию? – сразу даже не понимает вопрос Поэт. – У меня такая жизненная позиция…

Под холодным неприязненным взглядом Поэту неуютно, он и сам чувствует свою косноязычность.

Почему Вася-Психолог спрашивает именно про Нацгвардию, Поэт узнал много позже.

***

В первые дни существования батальона пришёл записываться довольно нетрезвый местный житель. Дисциплина в «Заре» сразу была заведена железная – три построения в день, курить – только в отведённых местах, о малейшей пьянке не могло быть даже мысли. Но записываться приходили многие, хлебнувшие вольницы апреля 2014-го.

Они часто были нетрезвыми, и поэтому на первой беседе им, в общем, прощалось это состояние. Хотя зачастую предлагали прийти на следующий день – трезвым, бритым и чистым.

Штаб сидит пока ещё всего в нескольких комнатах, друг у друга на головах, работы – вздохнуть некогда, существование батальона огранизовывается с нуля. Тут открывается дверь, и вваливается пьяный, но решительный доброволец.

  • Хочу записаться!
  • Приходите завтра, трезвый и бритый, – привычно отвечает Вася-Психолог.
  • Хочу записаться сегодня! – решительно чеканит доброволец. – Ждать не могу!

Видно, что спорить с человеком – бессмысленно. Черноволосая серьёзная женщина, которую Поэт сразу же встрече прозвал «Колдунья» (позывной, кстати, прижился) – протягивает лист А4 и ручку.

  • Пишите заявление. Образец – на столе.

Осталось тайной, что именно пил этот доброволец и в каком количестве, как он смотрел на образец и что вообще происходило в его голове. Доброволец решительно садится за стол и твёрдым почерком пишет: «Прошу принять меня на службу в Национальную гвардию Украины». Ставит число, подпись и отдаёт заявление Васе-Психологу.

Вася-Психолог в ярости поднимает глаза на шутника и видит, что шутник на самом деле не шутит – он сделал важный шаг в своей жизни, заполнил заявление и теперь счастливо ждёт, когда его отправят сражаться за его идеалы.

Вася-Психолог пожимает плечами и передаёт заявление начальнику особого отдела Дворянскому. Дворянский – высокий худой мужчина с холёной внешностью и точёными осознанными движениями. Поэт редко видел, чтобы позывной настолько метко отражал сущность человека.

Просмотрев заявление и бросив один короткий взгляд на добровольца, Дворянский понимает всё. Он поднимается со стула и делает приглашающий жест рукой.

  • Прошу вас, – Дворянский открывает дверь и одновременно вручает заявление добровольцу. – Видите во-он ту дверь?
  • Вижу! – счастливо отвечает доброволец-нацгвардеец.
  • Отнесите ваше заявление, пожалуйста, туда.
  • Есть! – уже чувствуя себя военнослужащим, доброволец в несколько шагов пересекает коридор и, даже не постучавшись, распахивает дверь и исчезает в комнате, в которой находится особый отдел батальона.

Что с добровольцем было потом – никто толком не знает. Говорят, что вроде бы в комнате были слышны вопли, удары и крики: «Я ошибся, честное слово!» Установить, правда это или нет, уже вряд ли получится, тем более, что больше добровольца-нацгвардейца никто не видел.

***

  • Пишите заявление. – Вася-Психолог кивает Колдунье, и она даёт Поэту лист и ручку.
  • Паспорт есть? – спрашивает блондинка, сидящая за соседним столом.

Поэт молча вынимает паспорт, права и отдаёт их блондинке (потом с подачи Поэта блондинку называют «Красота» – барышня действительно красоты редкой, кукольной).

Пока Красота делает ксерокопии паспорта, Поэт заполняет заявление и отдаёт Колдунье.

  • Сейчас пройдёте психологический тест, – говорит Колдунья, поднимаясь из-за стола и указывая Поэту на свой стул. – 165 вопросов, варианты ответов выберете мышкой. Врать не нужно – тест сразу же покажет, что недостоверные данные.

Поэт садится за компьютер и начинает проходить тест «На социальную адаптивность». Тест на украинском – похоже, остался в наследство от украинской армии. Иногда попадаются вопросы простые до забавного, вроде «По ночам испытываю желание пойти кого-нибудь убить», варианты ответов «Да/Нет». Но бывают и такие, что не особо поймёшь, о чём речь.

Один из таких вопросов Поэт просит Колдунью перевести на человеческий язык.

  • Этот тест – переводной с западного, – нехотя говорит Колдунья. – Перевели криво, действительно некоторые вопросы тяжело понять.
  • Был редактором газеты, – говорит Поэт. – Просто не могу понять построение фразы.

Вася-Психолог на минуту отрывается от рассматривания поэтова паспорта и тяжело смотрит на Поэта, но Поэт, этого, к своему счастью, не замечает, отвечая на очередной «Хочу убивать по ночам». Поэтому он не видит ни долгого взгляда Васи-Психолога, ни короткого, цепкого взгляда, который бросает на него Дворянский.

Уйдя в тест, Поэт не обращает внимание на то, как открывается дверь и в комнату заходит невысокий худенький парень. Парня зовут Евгений, он – сотрудник особого отдела, и естественно, он получает позывной «Женя-Особист». Позывной отражает не только должность, но и внутреннюю сущность – Поэт после узнал, что до войны Женя служил в милиции.

Женя напоминает и бандита, и мента одновременно, причём поровну. По первому правилу Глеба Жеглова Женя, разговаривая с людьми, улыбается, но Поэту поначалу при виде его улыбки хотелось отойти на расстояние чуть больше дальности пистолетного выстрела.

Пока Поэт щёлкает мышкой, Женя-Особист подходит к Васе-Психологу, коротко смотрит на Поэта, затем берёт у Васи-Психолога из рук паспорт Поэта. Перелистнув несколько страниц, он саркастически смотрит в документ (наверное, на страницу с пропиской), затем – на Васю-Психолога. Тот решительно кивает головой.

У Жени-Особиста на лице – похоже, неожиданно для всех – возникает гримаса весёлого сомнения. Он облокачивается на подоконник, складывает руки на груди и молча рассматривает Поэта, Васю-Психолога и Дворянского, пока Поэт заканчивает прохождение теста.

Поэт в крайний раз щёлкает мышкой и встаёт из-за компьютера.

  • Подождите в коридоре минут 10, – говорит Колдунья.

Поэт поднимается из-за стола. Женя-Особист неожиданно кивает ему, Поэт выходит за дверь. Затем возвращается.

  • Можно покурить где-нибудь?
  • Да, слева от крыльца курилка, – Колдунья показывает в окно на лавочки, расставленные вокруг урны возле железного здания умывальника. – Будьте там, мы вас позовём.

Поэт выходит из комнаты, из здания штаба и усаживается на лавочку в курилке.

***

«Возмут или не возьмут? – крутится в голове у Поэта, пока он длинными затяжками выкуривает две сигареты подряд. – Хреново, если не возьмут. На Избушке мне тоже делать нечего, куда тогда идти?»

Тягучее ожидание напрягает, но внезапно Поэт расслабляется.

«И хрен с ним. Если не  возьмут – в  Донецк поеду. Благо, автовокзал через дорогу».

Додумать эту залихватскую мысль он не успевает – на крыльце появляется Колдунья.

  • Зайдите, – хмуро говорит она.

Поэт выбрасывает в урну недокуренную сигарету и быстрыми шагами, почти бегом, заходит в штаб.

Вася-Психолог поднимает на Поэта глаза.

  • В общем, я был прав в оценке тебя, – говорит он. – Посмотри результаты теста.

Он протягивает Поэту лист с бледной распечаткой.

Если бы Чикатило проходил этот тест – вряд ли результат у него был бы хуже, чем у Поэта. Слово «маньяк» в результатах не звучало, но намёки на это были в каждом абзаце.

Поэт с изумлением смотрит на окружающих.

  • Ну?! – говорит Вася-Психолог.
  • Тест этот иногда ошибается, – негромко говорит Колдунья.
  • Иногда – не всегда! – отрезает Вася-Психолог.

Дворянский молчит, с интересом наблюдая за происходящим.

  • Вы же сами говорите, что тесты ошибаются, – находит, что сказать Поэт. – Я далеко не ангел, но и здесь написан бред какой-то.

Вася-Психолог молчит.

  • Это же тест для украинской армии! – вдруг осеняет Поэта. – Как ему можно верить?

Гениальный, как кажется Поэту, аргумент, не производит на находящихся в комнате никакого впечатления.

  • Попробуйте! – смирившись с любым результатом, говорит Поэт. – Если не подойду, уйду, как только скажете.

Дворянский собирается что-то сказать, но не успевает – Женя-Особист, приняв решение, берёт со стола документы и отдаёт их Поэту.

  • Пусть служит, – говорит Женя-Особист. – Под мою ответственность.

Поэт так и не узнал, чем он так глянулся в тот день Жене-Особисту. Может быть, ментовская рожа Поэта вызвала у Жени-Особиста чувство профессиональной солидарности. Но слово Жени оказалось решающим.

  • Ну хотя бы у Музыканта во взводе? – сердито спрашивает Вася-Психолог.
  • Конечно! – широко улыбаясь, примирительно отвечает Женя-Особист. – У Музыканта, у кого же ещё?
  • Хрен с тобой, служи, – Вася-Психолог не смотрит на Поэта. – Но если что…
  • Всё будет хорошо, – успокаивающе говорит Женя-Особист Васе-Психологу.

Затем показывает взглядом на дверь.

  • Идём, – говорит он Поэту.

Поэт и Женя-Особист выходят на плац.

На плацу другая группа людей в джинсах, футболках или голые по пояс, метают учебные гранаты. Командует невысокий парень приблизительно поэтовых лет.

  • Вот твой взвод, твоё отделение, кстати, – говорит Женя-Особист. – Это – командир взвода Музыкант. А вон тот – командир твоего отделения.

Женя показывает на парня (тоже ровесника Поэта). Парень полуголый, весёлый, замашками и речью напоминает русского разбойника из старых фильмов.

  • Скляр, принимай новенького! – кричит Женя-Особист разбойнику, тот отходит от группы и подходит к Поэту.
  • Из Днепропетровска, тест прошёл, – привычно продолжает Женя-Особист. – Прошу любить и жаловать.

Затем он поворачивается к Поэту и говорит по-прежнему улыбаясь, но уже серьёзным тоном.

  • Батареи и сим-карты из телефонов вынуть, в ближайшие трое суток до особого разрешения не вставлять. Естественно, никаких фотографий. Из части не выходить, всё время быть в своём отделении. В туалет ходить лучше с кем-нибудь. Через трое суток поговорим.
  • Давайте, я телефоны отдам на эти трое суток, – предлагает Поэт.
  • Не нужно, – улыбается Женя-Особист, – у меня свои есть. Не подведи меня.
  • Как зовут? – это уже спрашивает Скляр.
  • Серёга, – отвечает Поэт, у которого ещё нет даже позывного.
  • Идём, Серёга! – громко говорит Скляр. – С пацанами знакомиться. Пацаны у нас – во!

Скляр показывает большой палец.

  • Идём, – кивает Поэт.
  • Ну всё, удачи! – Женя-Особист разворачивается и идёт в штаб.

Поэт и Скляр подходят к группе, которая как раз закончила метать гранаты и теперь идёт на курилку – туда, где Поэт сидел полчаса назад.

***

Курят в основном молча, разглядывая новичка. Поэт курит и рассматривает своих новых товарищей. Позже он с ними познакомится, но уже сейчас заметно, что люди в отделении (и во взводе) словно специально подобраны так, чтобы они не конфликтовали друг с другом.

Возможно, дело в совместимости психотипов или в чём-то ещё – но практически со всеми (кто остался в живых) у Поэта сохранились хорошие отношения.

Командир взвода и командиры отделений – опять же, как специально – назначены по негласному правилу «Назначай командирами самых отмороженных – тогда будет порядок».

Что Музыкант, что Скляр не сильно выпадают из общей картины взвода, но на фоне в основном интеллигентных людей действительно могут показаться чуть более отмороженными.

Они во взводе воспринимались как свои, но в то же время сразу же получили среди товарищей чуть больший, чем окружающие, авторитет.

Большинство во взводе, как и в первом составе батальона «Заря» – это люди в возрасте 35-45 лет. Может быть, дело в советском воспитании – те, кто помнят Союз, видят, насколько деградировала школа и каких подчас мартышек она сейчас выпускает в жизнь с хорошим аттестатом.

И те, кто помнят Союз, видят, во что превратилась бывшая УССР и понимают, за что они собираются воевать.

***

Поэт рассматривает товарищей.

Мишаня-Тополь – высокий интеллигент с грустными глазами последнего романтика Донбасса, немногим старше Поэта. Умница, разбирается в любой технике – у Поэта подобные технари вызывают искреннее восхищение.

Сам Поэт любую технику, кроме транспорта и оружия, может только или поломать, или доломать окончательно.

Петрович – шустрый весёлый взводный старшина, лет на 10 старше Поэта. Поэт называет Петровича «Отец родной», особенно после того, как Петрович становится ротным старшиной. Называть так есть за что – Петрович при первой возможности нашёл Поэту одеяло.

С того дня Поэт, который первое время мёрз безбожно, под разбитым окном укрываясь одеждой, начал хотя бы высыпаться по ночам.

Архимед – единственный в отделении, кто младше Поэта. Смуглый хмурый тип с резкими движениями и почему-то в футболке «ЛДПР». Позже они с Поэтом пересекутся по службе совершенно неожиданно.

Леха – весёлый белобрысый парень, классический донбасский типаж. Такой с улыбкой спускается в шахту и с этой же улыбкой берёт автомат и стреляет тех, кто мешает жить.

Андрюха – высокий, худой, бородатый, с грустной миной на лице, похож то ли на русского художника девятнадцатого века, то ли на монаха или святого с картины этого самого художника. Через пару месяцев Поэт вдруг выяснит, что Андрюха – давний друг Юры, направившего Поэта в «Зарю».

В Днепропетровске говорят: «Днепропетровск – город большой, но очень тесный». Оказывается, это правило работает и в Луганске.

Саня – плотный хитрый усатый мужик, настоящий хохол (хотя и в Донбасском ополчении). Такие, как Саня, вечно жалуются на жизнь, ходят неясно в чём, ездят на «Жигулях», но в гараже обязательно держат джип и микроавтобус, имеют здоровенное хозяйство, немалый депозит в банке и в подвалах ещё кое-что (много кое-чего!)

Такие куркули снятся всем мародёрам мира в самых сладких снах – пока они не взяли в руки автомат, конечно.

Ещё один Лёха – но он невзрачный, скрытный, и Поэт его почти не запомнил.

Взвод оказался подобран очень ровно – за неделю, которую Поэт пробыл в фильтрационном взводе, в коллективе не было ни одного конфликта.

***

  • Заканчиваем курить, на гранаты, – негромко говорит Музыкант.
  • Давай, Серёга, идём! – Скляр хлопает Поэта по плечу. Видно, что он взял шефство над человеком из Днепропетровска и теперь так просто от него не отцепится.

Вышли на рубеж, первые двое взяли по три учебные гранаты и метнули их, стараясь попасть в деревянные ящики, установленные метрах в 25.

  • За гранатами, – говорит Музыкант.

Двое, следующих в очереди, побежали собирать гранаты. Собрали, вернулись на рубеж и отметали их.

Музыкант повернулся к Поэту, посмотрел на него, потом на Архимеда.

  • За гранатами.

Поэт и Архимед побежали за гранатами.

  • Ничего, Серёга, привыкай, всё будет нормально, – ухмыляется Архимед.
  • Да и так всё нормально, – дипломатично отвечает Поэт, задыхаясь на бегу.

Он начал курить за пару недель до отъезда из Днепропетровска, и теперь уже жалеет.

Поэт и Архимед возвращаются на рубеж и метают гранаты. Одна из поэтовых гранат упала метров за пять до ящика, вторая – почти возле ящика, а третья ударилась об асфальт алюминиевой ручкой, подпрыгнула и упала точно в ящик.

  • Молодец, Серёга! – кричит Скляр и в очередной раз хлопает Поэта по плечу.

Наверное, Музыканту на этом этапе нужно было убедиться в том, что Поэт – управляемый. Больше они близко не пересекались, и опекуном Поэта (и, кстати Архимеда, приехавшего на день раньше) окончательно стали Скляр и Саня-Хитрый.

***

Трое суток за Поэтом ходили каждую секунду. С ним общались нормально, как со своим – но и глаз не сводили. Скляр выделил Поэту койку рядом с собой, с другой стороны от Скляра спит Архимед – оказалось, он тоже был ещё в «зоне особого внимания».

Поэт, хотя и чувствует от происходящего понятное напряжение, не обижается. Действия товарищей объяснимы – и Поэту даже в чём-то легко оттого, что он ожидал более сурового надзора. Потом, оглядываясь назад, Поэт думал, что на месте командования «Зари» он бы себя наверняка не взял.

Хотя… Если человек приехал с какими-то «не такими» намерениями или задачами, то выгнать его – потом гадать, где он лазит и чем занимается. Так что логичнее, хотя и напряжнее – действовать по правилу «Держи врага поближе к себе».

Сейчас Поэта – как друга – держит поближе к себе Скляр.

  • Не обижайся, Серёга! – говорит Скляр, в тысячный раз хлопая Поэта по плечу. – Пойми нас. Я лично тебе верю.
  • Это приятно, – отвечает Поэт.

***

Больше всего Поэта поначалу напрягают коллективные походы в туалет. Чтобы дойти до туалета, нужно выходить из казармы, идти через весь плац и аж за штабом можно попасть в общий туалет.

В самом здании военкомата, где сейчас казарма «Зари», ни туалеты, ни души не работают. До батальона в этом здании сидела Нацгвардия – люди культурные и интеллектуально развитые. Гвардейцы поразбивали и попростреливали трубы и унитазы, некоторые унитазы вообще сняли, поэтому ни о какой канализации речь пока не идёт.

Ночью для малой нужды используются вёдра и банки, которые стоят в помещениях туалетов на этажах. Если придавило «по большому» – нужно идти через плац. Это очень не рекомендуется – людей в батальоне мало, всю территорию контролировать вроде бы получается, а вроде бы и не очень. Тем более про Тимура говорят, что он в тёмное время суток сначала стреляет, а потом разбирается, кто это вообще был.

Если уж совсем нужно – постовой на входе в казарму говорит человеку пароль, засекает 15 минут – и человек идёт через плац. В общем, быстро, но без резких движений – все помнят про Тимура за спиной.

К сожалению Поэта, он своими ночными походами в туалет сильно напрягает Скляра и Саню-Хитрого (они ходят с ним по очереди). Но тут ничего не поделать – вода в Луганске сильно отличается от днепропетровской, и первое время почки Поэта реагируют на неё очень недружелюбно.

  • Виталик, нужно выйти, – в час ночи говорит Поэт Скляру, который уже видит шестой сон.
  • ПОСРАТЬ?!! – в ужасе орёт Скляр.
  • Нет, – отвечает Поэт.
  • Ну иди, – неожиданно говорит Скляр.
  • Сам? – не понимает Поэт.
  • Да. Ты же на этаж?
  • Ну да, – отвечает Поэт.
  • Ну и иди, – неожиданно грубо говорит Скляр, отворачивается и натягивает на голову одеяло. – Я уже заебался с тобой бегать.

Саня-Хитрый демонстративно спит.

Поэт смотрит на одеяло и завистливо вздыхает.

***

У него с собой одеяла нет – в Днепре климат немного иной, чем в Луганске, и Поэт почти месяц до отъезда спал без одеяла, только под простынёй. Поэтому про одеяло он даже не подумал.

В Луганске в мае 2014-го по ночам откровенно холодно.

Фильтрационный взвод живёт в казарме для призывников. Спят на голых нарах – постелей почти ни у кого нет. Подушек тоже нет, хорошо, хоть на нарах есть возвышения-подголовники. Окна в казарме разбиты, по помещению всю ночь гуляют сквозняки и жужжат комары.

У Поэта с собой – только две простыни и наволочка. Одну простыню Поэт постелил на нары, сложенную наволочку кладёт под голову, укрывается второй простынёй. Толку от неё мало.

Из одежды у Поэта – двое джинсов и двое футболок. Один комплект Поэт на ночь надевает на себя (точнее, не снимает с вечера), вторым укрывается поверх простыни: тело – футболкой, ноги – джинсами. Поворочавшись, вытаскивает наволочку из-под головы, складывает вдвое и засовывает в неё ступни. Так уже лучше, и можно даже спать – но только Поэт начинает засыпать, его придавливает в туалет.

***

  • Ты точно не срать? – сонно бормочет Скляр вслед выходящему Поэту.
  • Да точно, – негромко, чтобы не разбудить товарищей, отвечает Поэт от дверей.

Он удивлён неожиданным доверием Скляра.

Поэт проходит по тёмному коридору и заходит в туалет.

Несмотря на ночь, в туалете людно. Кто-то умывается в большом баке, кто-то – стирает носки в тазу, кто-то курит, кто-то пьёт чай или чифир, кто-то хрипло рассказывает о том, как со Стрелковым воевал в Славянске. Рассказ незамысловатый, но звучит правдоподобно.

Поэт находит наполовину полную трёхлитровую банку, становится возле окна (по ходу дела можно любоваться автовокзалом),  и тут неожиданно распахивается дверь и в туалет пулей влетает полуголый Скляр.

  • Серёга, ты где? – орёт Скляр.

Поэт сейчас стоит на фоне немного освещённого окна, поэтому от двери его действительно тяжёло рассмотреть.

  • Здесь, – отвечает Поэт, не оборачиваясь.
  • Серёга, ты чё делаешь? – вкрадчиво спрашивает Скляр.
  • Ссу, – честно отвечает Поэт.
  • А телефон твой где? – ещё более вкрадчиво спрашивает Скляр.
  • В кармане, – терпеливо отвечает Поэт.

Скляр смотрит на Поэта. В одной руке Поэт держит банку, в другой – член. В многорукости Поэт пока что не замечен, поэтому Скляр успокаивается.

  • Батарея вынута, – также терпеливо отвечает Поэт. – Ща закончу – покажу.
  • Если не веришь, – раздражённо продолжает Поэт, – нужно было сразу идти со мной.
  • Серёга, не обижайся, – Скляр снова собирается хлопнуть Поэта по плечу, но видит, что банка находится с его стороны и передумывает. – Вопросов нет, теперь ходи сам.

Аккуратно, чтобы не помешать процессу, Поэт пожимает плечами.

Скляр закуривает две сигареты и даёт одну Поэту.

  • Всё, теперь ходи сам, – говорит Скляр. – Только на улицу всё равно с кем-то – мало ли что. Забор с той стороны дохлый совсем.
  • Сорри, что причинил столько неудобств, – Поэту на самом деле приятно, что он прошёл первый этап проверок и ему, как думает Поэт, начали верить.

На самом деле Поэта подозревали в шпионаже на СБУ аж до боя на Роскошном в июле 2014-го – но Поэт об этом даже не знал.

После Роскошного Поэта уже никто не подозревает в сотрудничестве с Украиной но, поскольку Поэт вообще не пьёт и при этом вроде бы не имеет хронических заболеваний – его начинают подозревать в шпионаже на ФСБ.

Скляр морщится, услышав нерусское слово – здесь это не любят – но не говорит ничего.

***

Днями фильтрационный взвод, как и остальные, занимается хозяйственными работами. Разгружают стройматериалы, которые где-то «решает» командование, разгребают срач на территории. Военкомат до прихода «Зари» был, как и вся украинская армия – с более-менее живым фасадом, а сделаешь шаг вглубь – караул. Тем более, на территории успели пожить украинские «правоохранители».

Сегодня взвод убирает второй этаж – там в основном жили «бойцы» Нацгвардии. Поэт в жизни кое-что повидал, но о таком даже не слышал.

В комнатах, где нацгвардейцы собирались держать оборону, окна заложены белыми мешками с песком и заставлены стащеными со всего военкомата сейфами. Стёкол почти нет – часть выбили нацгвардейцы, чтобы наставлять стволы на митингующих, оставшиеся выбили сами митингующие, когда выгоняли нацгвардейдев.

Прямо на полу лежат матрацы, подушки и одеяла, но зарёвцы брезгуют их брать – постель в таком состоянии, что не всякий бомж позарится.

Прямо в комнатах, прямо возле постелей живописно располагаются пустые бутылки из-под водки и вина, покрывшиеся плесенью пустые консервные банки, грязные ложки в пятнах засохшей еды, шприцы (много), обёртки от конфет и шоколада, тряпки с пятнами крови и жгуты, кучи дерьма и куски использованной туалетной бумаги.

Сразу видно, люди жили роскошно и службу несли старательно – всё делали, не покидая боевой пост.

***

Поэт злобно пинает заляпаную подушку, закуривает сигарету и поворачивается, чтобы выйти из комнаты – и тут в комнату входит Саня-Хитрый.

  • На, Серёга, поноси пока, – улыбается Хитрый и протягивает Поэту штык-нож в ножнах.

Поэт от такой щедрости даже немного теряется.

Оружия в «Заре» катастрофически мало. Батальон начинался с четырёх автоматов, которые Грач принёс с СБУ в день возникновения батальона, и с четырёх «коктейлей Молотова», которые сделали на месте. На момент прихода Поэта в «Зарю» на 100 человек – 47 автоматов, те же четыре «коктейля Молотова» и несколько штык-ножей и сапёрных лопаток, которые местные купили на рынке.

Когда ожидается штурм, места у окон занимают по двое. Один – с автоматом, второй – держит два запасных рожка. По умолчанию – если первого убивают, второй берёт автомат.

Люди с «коктейлями Молотова» стоят на лестнице на втором и третьем этажах – оттуда, размахнувшись, можно перебросить бутылку через ворота, если будут подгонять БТР или БМП.

Ножи и лопатки – на случай рукопашной, но все понимают, что если их сейчас будут штурмовать, то при таком перевесе в оружии силовики просто перестреляют всех раньше, чем кто-нибудь сможет подойти на дистанцию рукопашной.

И тем не менее, Поэту жутко приятно оттого, что ему дают штык-нож – его первое оружие в батальоне.

  • Спасибо, Саня, – растерянно отвечает Поэт.
  • Носи, – повторяет Хитрый, снова улыбается и тут же спохватывается. – Только потом отдашь!
  • Отдам, – улыбаясь, отвечает Поэт. – Потом. Если не забуду.
  • Не переживай, – веско говорит Хитрый. – Я напомню!

Хитрый поворачивается и выходит. Поэт прикрепляет штык-нож на офицерский ремень, который заправлен в джинсы, и идёт гулять по этажу – чтобы все видели, что у него теперь есть штык-нож.

День удался!

***

Следующий день тоже удался – после утреннего построения сообщили, что сегодня поведут на стрельбище стрелять из автоматов.

Поэт с детства был двинутый на оружии, но всё у него как-то не складывалось. За год до войны купил помповик – и тот оказался фуфлом, пришлось сдавать в магазин обратно. И только сейчас Поэту выпала возможность дорваться до настоящего оружия – пусть и ещё не своего, на один раз на стрельбище, но всё-таки!

Взвод Поэта на построении обычно стоит где-то в середине строя, и Поэт каждый раз рассматривает два взвода, стоящие на правом фланге – спецвзвод («спецы») и разведка. Поэту кажется, что эти взвода также отбирают по схожести психотипов людей, или ещё что-то в этом роде. Батальон только формируется, но у каждого из двух «рабочих» взводов уже виден свой стиль.

Спецы – постоянно держатся группой, всё или почти всё делают вместе. Даже в столовую спецы передвигаются бегом, в строю, дежурные получают еду сразу на весь взвод. Во всех остальных взводах каждый берёт еду себе.

Если в спецах видны слаженность и лёгкая заносчивость по отношению к другим, то разведка как-то умудряется выделяться пофигизмом и лихостью. Они не такие демонстративно слаженные, как спецы, но у них тоже есть свой стержень. И ещё – пока что только эти два взвода худо-бедно обеспечены хоть какой-то формой.

В чём-то похожи взвода – но командиры отличаются. Спецами командует Кэп – Поэт сразу решил, что Кэп – в прошлом офицер, который привык рявкать на подчинённых так, что иногда дрожат стёкла в казарме. Командир разведки – Андрей, тоже в прошлом офицер, но он в основном отдаёт команды тихо и зачастую добивается результата, не повышая голос.

Имя в батальоне – понятие абстрактное, оно особо никому не интересно. Позывной человека говорит о нём гораздо больше, зачастую очень точно отражая суть. Но бывают люди, к которым позывные почему-то не прилипают – Поэт так и не смог понять, почему.

Один из таких людей – первый комбат «Зари» Плотницкий – его даже в разговорах между собой называют или «Комбат», или «Плотницкий». Второй такой человек – командир разведвзвода Андрей. Невозможно было придумать ему позывной, поэтому его между собой называют «Андрей», а когда он стал командиром батальона (На место Плотницкого, который стал Министром обороны ЛНР), то Андрея стали называть просто «Комбат».

После построения к фильтрационному взводу подходят Андрей и Дизель – коренастый парень в форме и с банданой на голове.

  • Добрый день, – негромко говорит Андрей. – После завтрака с моим заместителем (Андрей показывает на Дизеля) собираетесь возле входа в казарму и идёте на стрельбище.

Для Поэта этот выход в город – первый после поступления в батальон. Стрельбище находится недалеко от расположения батальона, но всё равно – перспектива пройтись по городу (со штык-ножом на боку) сразу поднимает Поэту настроение.

Поэт искоса внимательно осматривает Дизеля и Андрея. Разведка уже ходит в караулы, они даже куда-то выезжали – то есть делают что-то реальное, кроме погрузки и разгрузки, которые с одной стороны и нужны, а с другой – всё-таки Поэту хочется большего.

***

Стрелки фильтрационного взвода дождались Дизеля и ещё пару человек из разведки и отправились на стрельбище.

У Поэта на улице было странное восприятие происходящего, когда он видел, как пересекаются две реальности.

С одной стороны – здесь по инерции ещё действуют законы, правила и понятия Украины – на улицах иногда можно было увидеть милицию (хотя редко), в городе как основная валюта ещё ходит гривна, формально – платятся налоги и действует уголовный кодекс Украины.

С другой стороны – в городе вроде бы незаметно, но уже ощутимо зарождается новая власть. На автовокзале с каждым днём увеличивается количество добровольцев батальона «Заря», на СБУ – «Избушке» – уже формируется структура, которая после превратится в довольно влиятельный батальон «Леший».

В других точках города зарождаются какие-то другие подразделения – ГБР, ДШБ, КГБ – но Поэту мало что о них известно. О «Леших» он знает постольку, поскольку «Заря» и «Лешие» сразу не нашли общий язык, а с другими отношения были никакие – по крайней мере, на уровне бойцов.

Как действуют подразделения? Кому они подчиняются? Откуда берут оружие, боеприпасы, топливо, форму, питание и финансирование? Этот вопрос для Поэта как был, так и остался загадкой. Но Поэт и не старается вникать в то, что не касается лично его. Он быстро понял, что для выживания в ополчении (да и не только) лучший принцип – «Живи и давай жить другим».

Поэтому если происходящее может казаться ему неверным, но не вызывает реальных напрягов лично у Поэта – Поэт не обращает на это внимание.

***

Строй бойцов, одетых кто во что, идёт по городу. Вокруг кипит обычная жизнь – люди куда-то спешат, что-то продают, что-то покупают. Но время от времени среди обычных вещей попадаются пока непривычные – несколько человек в форме с автоматами на джипе, байкер в форме и с пистолетом на хорошем спортивном мотоцикле, машина с ретрансляторами и с красными флагами над крышей.

Идти пришлось недолго – попетляв по заброшенной промзоне, фильтрационный взвод оказался на стрельбище. Перед ними уже стреляли, поэтому всё было готово – три каремата, на которых лежат три автомата, три щита для мишеней, установленные в ста метрах перед загибающейся насыпью, и стопка новых мишеней.

Поэт попал во вторую тройку стреляющих – с Лёхой и Хитрым. Пока стреляет первая тройка – по 10 патронов на человека – вторая стоит в паре метров за ними. Поэт блаженно щурится от грохота выстрелов и жадно вдыхает пороховой дым.

Бывают моменты, которые, если угаданы верно, могут изменить всю жизнь. По идее, Поэт должен был стрелять из автомата, лежащего в центре, но у него возникло ощущение, словно внутри него кто-то проснулся и сквозь глаза Поэта смотрит на автомат, лежащий слева. И смотрит долго – чтобы до Поэта дошло, что это не просто так.

Первые отстрелялись и побежали за мишенями. Поэт поворачивается к Хитрому, стоящему слева от него.

  • Саня, не возражаешь, если я из этого автомата буду стрелять?

Хитрый пожал плечами.

  • Хорошо, спасибо.

Поэт переходит поближе к глянувшемуся ему автомату.

  • Вторая тройка, на исходный! – командует Дизель

Поэт ложится на каремат и с нежностью берёт автомат. Это обычное «весло», АК-74, но Поэт смотрит на него с трепетом – он не держал автомат в руках уже 25 лет, с тех пор, как их возили на стрельбище в школе.

  • Заряжай! – Дизель высыпает возле Поэта 10 патронов.

Поэт отстёгивает рожок, и руки сразу вспоминают забытые навыки. Он забивает рожок, пристёгивает его к автомату и смотрит на Дизеля.

  • Рано, – говорит Дизель. – Подождите, пока все зарядят.

Леха и Хитрый забивают рожки и пристёгивают их к автоматам.

  • Приготовились! – кричит Дизель, и трое на рубеже почти одновременно передёргивают затворы.
  • Огонь!

***

Поэт когда-то в школе занимался стрельбой, и плотно увлёкся ею в девяностых, когда бросал пить и чтобы занять время, выпускал в иные дни по 150-200 пуль в тире из пневматической винтовки. Возможно, сказалось это, возможно, есть какая-то генетическая память – дед Поэта был охотником и отличным стрелком. Возможно, дело было в том, что Поэт и автомат сразу понравились друг другу.

Для добровольца из нынешнего состава батальона «Заря» Поэт отстрелялся неплохо – из 10 пуль 9 попали в мишень, 6 из них – в восьмёрки и девятки.

  • Ни хрена себе, – тихо говорит Дизель и недоверчиво смотрит на Поэта.

Поэт молча встаёт и отстёгивает рожок.

  • Первый стрельбу окончил, – скромно говорит Поэт.

Нагибается и подбирает одну из своих гильз – на счастье.

  • Поговорим с вами на обратном пути? – спрашивает Дизель.
  • Да, конечно, – стараясь не выдать радости, отвечает Поэт.

Есть надежда, что его заберут в разведку.

В разведку!

***

Поговорили раньше – не дожидаясь, пока отстреляются остальные. Дизель поставил вместо себя кого-то из разведчиков, и они с Поэтом отошли в сторону.

  • Кем были до войны? – спрашивает Дизель.

Они с Поэтом пока ещё на «вы». Как потом понял Поэт, в «Заре», среди обычных людей, это не самый хороший признак.

  • Журналистом, писателем, преподавателем, – отвечает Поэт.

Дизель снова недоверчиво смотрит на Поэта.

  • А где стрелять научились?
  • С детства стрельбой увлекался. И ещё занимался ножевым боем.

Дизель несколько секунд молчит.

  • В разведку к нам не хотите перейти?
  • Неплохо бы, – отвечает Поэт.
  • Хорошо, – Дизель кивает так, словно после размышления соглашается со своими словами. – У нас решения принимаются после того, как поговорим со всеми, но я предложу взять вас.
  • Спасибо, – кивает Поэт. – Может, будем на «ты»?
  • Давай, – кивает Дизель.

***

По дороге в батальон взвод растянулся метров на 400. Словно после того, как людей допустили к оружию, им начали больше доверять. Поэт идёт впереди и довольно щурится, глядя сквозь листву на Солнце.

Неужели его возьмут в разведку?

От мыслей Поэта отвлекает несильный хлопок по плечу. Это Поэта догнал Хитрый.

  • Серый, давай штык-нож? – улыбается Хитрый.
  • Уже? – недовольно отвечает Поэт.
  • Ну, тебе скоро новый выдадут, и ещё кое-что.
  • С чего ты взял? – искренне удивляется Поэт.
  • В разведку переходишь, – говорит Хитрый.
  • Да это ещё неясно, – удивляется Поэт.
  • Ясно, – снова улыбается Хитрый. – Ясно. Сегодня переведут, вот увидишь.

Хитрый – он на то и хитрый, чтобы не ошибаться. Вечером в кубрик фильтрационного взвода заглянул Дизель, коротко переговорил со Скляром и кивнул Поэту.

  • Идём, Серёга. Койку тебе уже нашли.

Поэт быстро собрал вещи, свернул постель и вышел за Дизелем. Они по диагонали пересекли коридор и вошли в кубрик разведвзвода.

Люди в кубрике лениво поворачивают головы в сторону скрипнувшей двери.

  • Знакомьтесь, это Сергей, он будет в нашем взводе, – говорит Дизель взводу и поворачивается к Поэту. – Вон твоя койка.

Дизель показывает на койку в дальнем углу кубрика.

Один комментарий к “Глава 2. Фильтрационный взвод”

  1. «У Жени-Особиста на лице – похоже, неожиданно для всех – возникает гримаса весёлого сомнения. Он облокачивается на подоконник, складывает руки на груди и молча рассматривает Поэта, Васю-Психолога и Дворянского, пока Поэт заканчивает прохождение теста.»
    ОБЛОКОҘИТЬСЯ, –оч˜усь, –˜отишься и –от˜ишься; сов. Опереться на кого-что–н. локтем, локтями. О. на подоконник.
    И как в таком положении складывать руки на груди? Естественно было бы как у классика: «У Петропавловской твердыни, опершись жопой о гранит, сам Александр Сергеевич Пушкин с мсье Онегиным стоит…», то есть лучше было бы: он опирается задницей о подоконник, складывает руки на груди и молча рассматривает Поэта….

Добавить комментарий